Итак, два утверждения – о наличии на Руси нескольких юрисдикций и о доминировании среди них автокефальной, подконтрольной лично князю Владимиру и частично признанной латинским духовенством Польши при посредстве миссионера-идеалиста Бруно, – не являются взаимоисключающими, но прекрасно дополняют друг друга. Ярчайшим подтверждением правоты такой точки зрения является то обстоятельство, что существование иерархии в Киеве неоднократно засвидетельствовано западными хронологически синхронными с самими событиями источниками (и, что важно, без утверждения, что латинская иерархия является ее создателем) при практически полном молчании о церковных делах как Повести временных лет, так и других русских источников, составленных после 1039 года. Кроме того, в связи с таким неясным положением церковных дел на Руси, по крайней мере, в первые два десятилетия XI века нельзя говорить и о существовании епископий, за исключением Новгородской, Туровской и Печенежской, которая действовала, судя по всему, совсем недолго[328]. Такое положение дел объяснялось только невозможностью духовенству влиять на церковную жизнь, полностью находившуюся в ведении князя[329].
Почему такая неопределенность (если подразумевать под неопределенностью наличие нескольких юрисдикций) оказалась возможной на Руси столь длительное время? Было ли такое положение результатом волюнтаризма князя Владимира или к этому подталкивали объективные обстоятельства? Волю св. князя Владимира в любом случае нельзя сбрасывать со счетов. Этот князь показал себя чрезвычайно волевым и ответственным за свой выбор человеком. Однако нельзя не отметить, что он при этом был достаточно осторожен и действовал в пределах, предоставляемых ему обстоятельствами (иное дело – он умел так объемно понимать, какие возможности они ему предоставляют, что порой складывается ощущение, что он сам эти обстоятельства и создает).
1000–1010-е годы – это длительные войны Польши и Чехии, Польши и Германии, Византии и Болгарии. Война приносит не только разорение землям, по которым шагают армии, но и заставляет менять экономические связи, а внутренний рынок деформирует под нужды войны.
В ходе этих войн Русь попыталась добиться наибольшей отдачи от международной торговли (прежде всего по пути «из варяг в греки»), с одной стороны испытывавшей во время войн кризис, а с другой – искавшей себе новые, мирные пути, каковой была все эти годы Русь, мало воевавшая даже с печенегами
