Подмеченная правовая близость в применении термина «десятина» в правовых памятниках латинской Европы и Руси подкрепляется близостью Русской Правды к варварским Правдам и несхожестью ее с византийским правовым наследием[218].
Данное замечание позволяет поставить вопрос шире. Наблюдается любопытное противопоставление: внутрицерковные древнерусские правовые памятники киевского периода, к которым относятся почти исключительно Канонические ответы митрополита Иоанна, Ответы на вопрошания митрополита Георгия и Ответы епископа Нифонта на вопрошания Кирика, восходят к византийской традиции[219], в то время как княжеские церковные установления, такие, как Церковный устав князя Владимира и те статьи Русской Правды, которые применимы к церковной проблематике, вопреки декларируемому заимствованию этих статей из «греческого номокануна»[220] являются результатом собственного древнерусского правового творчества, традиции которого восходят также и к общеевропейской традиции варварского права. Термин «десятина» присутствует только в княжеских правовых памятниках, что вполне оправданно.
Необходимо отметить, что обнаруженное сходство в обстоятельствах и целях введения десятины в Каролингской империи и Киевской Руси входит в очевидный контраст с современной историографической традицией. Обычно франкскую и древнерусскую десятину противопоставляют, ссылаясь на разность социально-политического и социально-экономического устройства (развития). Даже в тех исторических школах, где признается феодальный характер древнерусского строя, отмечают различие в уровне развития социально-политических и экономических процессов и потому не считают возможным связывать десятину в Европе и десятину на Руси[221]. Тем более это касается школ, где существование феодализма на Руси в столь ранний период признается невозможным[222].
Однако нужно признать, что феодальные отношения и материальное обеспечение церкви любым способом, даже и в форме десятины, должны соотноситься, как минимум, как общее и частное. При этом частное не обязательно должно соответствовать обобщенному представлению о типических процессах. Более того, думается, что в данном случае социально-политические и экономические отношения выступают не более чем фоном к введению десятины. В самом деле, ведь десятину можно собирать как при наличии развитой формы земельной собственности, так и при полном ее отсутствии, поскольку десятая часть дохода, как отмечал Я. Н. Щапов, типична славянскому обществу в догосударственный период, в очень глубокой древности. Более того, поскольку сбор средств на содержание церкви, так или иначе, необходим, то он и будет организован в любом случае с учетом местных особенностей экономического и политического развития. Таким образом, общий фон не может служить признаком связи (или ее отсутствия) представления о десятине с аналогичными представлениями в иных политико-экономических моделях.
