. О чрезмерном доверии советникам говорит, например, положение Николя Ролена. Шатлен, об отношении которого к канцлеру Ролену говорилось выше, отмечает, что до опалы он один определял политику герцога, безмерно доверявшего ему: это касалось и вопросов войны и мира, и финансов
[323]. Это открывало путь к злоупотреблениям, в чём, по мнению Шатлена, был повинен канцлер. Однако не только он. Официальный историк отмечает, что с возрастом Филипп Добрый стал окружать себя фаворитами низкого происхождения, отказывая в почестях людям знатным
[324]. В этом Шатлен видит один из пороков герцога, ибо фавориты, пользовавшиеся доверием герцога, получали практически неограниченную власть над ним
[325]. Таковым был, как отмечалось выше, Жан Кустан, например. Фийатр, напротив, укоряет таких, как Шатлен, которые пытаются упрекать герцога в пренебрежении к финансам, ибо тот требовал скрупулезного выполнения своих поручений и следил за тем, чтобы вовремя выдавались щедрые дары
[326]. В описании канцлера герцог представлен трудолюбивым государем, ибо ложился в 2 часа ночи, а вставал уже в 6 часов утра, вынужденный трудиться на благо подданных, ибо многие решения ему приходилось принимать лично. Желая подчеркнуть свою близость к герцогу, Фийатр пишет, что многие важные дела вовсе не требовали публичности или решения при большом числе придворных, напротив, они должны были рассматриваться в узком кругу герцогского совета, в заседаниях которого участвовал и сам герцог, когда дело того требовало (quant lе cas le requeroit). Шатлен, списывая тем не менее многие пороки на преклонный возраст герцога, не может не упрекнуть его в чревоугодии, тогда как канцлер снова опровергает это суждение историка
[327]. Единственное, пожалуй, в чём они сходятся, это – также общеизвестный недостаток Филиппа Доброго – его внебрачные связи. Скрывать этот факт было бы весьма странным со стороны наших авторов, ведь бастарды герцога воспитывались при дворе вместе с его законным наследником
[328]. Поэтому ни Шатлен, ни Фийатр не пытаются оправдать своего сеньора, отмечая терпимость Изабеллы Португальской. Об адюльтерах упомянул и Жан Жермен в последней главе своего сочинения
[329]. По мнению Ж. Павио, это было сделано намеренно и уже после того, как автор преподнес книгу Карлу – таким образом Жермен попытался отомстить герцогу за свою опалу, случившуюся в 1452 г. после провала плана по организации крестового похода, в котором приняли бы участие все европейские государи
