. Автор подчеркивает, что герцог был справедлив к подданным, обеспечивал мир и спокойствие в своей стране. Благодаря Милосердию он легко прощал, в том числе и своих врагов. Вилант также указывает на это качество герцога, противопоставляя его сыну, который долго не отходил от нанесенных обид и требовал публичных покаяний
[314].
Впрочем, даже такой добродетельный государь обладал некоторыми пороками, которые бургундские авторы вынуждены были назвать, дабы их не сочли льстецами. Шатлен отмечает, что совершенен только Бог[315], правители же – люди, а значит, они склонны к различным страстям, в том числе и порочным, таким как зависть или ненависть[316]. Фийатр также указывает, что человек не может обладать только добродетелями, ибо это удел совершенных существ[317]. Совпадая во мнении относительно наличия у герцога пороков, оба автора вступают в заочный спор о том, что понимать под пороками. Например, оба сообщают, что герцог имел обыкновение очень поздно приходить к мессе, ее приходилось служить в 2 или 3 часа пополудни[318]. Папа Римский Пий II даже официально разрешил ему это[319]. Однако при дворе привычка Филиппа Доброго вызывала различную реакцию. Шатлен, например, видит в ней один из пороков герцога, ибо чрезмерная страсть к плотским удовольствиям мешала герцогу вставать вовремя. Если Шатлен даже не берется оправдывать этот порок, оставляя его на усмотрение Бога, то Фийатр явно полемизирует с официальный историком. Он не может не уделить этому внимания, так как ни для кого данный факт не был секретом. Однако второй канцлер ордена Золотого руна не считает это пороком. Напротив, он сообщает, что герцог не выходил из своих покоев, ибо большей частью пребывал в молитвах либо решал государственные дела среди круга ближайших советников[320]. Будучи человеком щедрым и милосердным, герцог легко поддавался на уговоры и просьбы придворных, поэтому раннее появление на публике отвлекало бы его от важных дел, считает Фийатр.
Мнения Шатлена и Фийатра различаются и в характеристике отношения герцога к участию в управлении государством. Очевидно, что канцлер, судя по всему, знакомый с трактатом Шатлена, пытается оспорить утверждение последнего о том, что Филипп Добрый мало внимания уделял государственным делам, особенно правосудию и финансам[321], доверяясь своим советникам, тогда как государь должен сам «знать свои дела». А Филипп Добрый, по мнению Шатлена, будучи богатейшим государем эпохи, не знал даже состояние своей казны
