Рассказ о красном галстуке | страница 11
Берег удалялся, постепенно всё более и более раскрываясь в ширину. Сначала был виден только посёлок Капканы — тот, в котором жил Сеня, — потом показались причалы других колхозов и, наконец, Керчь, со стоящим в её бухте пароходом. Всюду у колхозных причалов суетились люди, покачивались баркасы, дребезжали моторные катера. Вода в море была серо-зелёная, мутная. Зыбь качала баркас, и по днищу, под ногами у рыбаков, звеня, каталось пустое ведро.
На носу баркаса, низко надвинув на лоб кепку, стоял, расставив ноги, бригадир, подпоясанный, как все рыбаки, обрывком сети. Глаза его зорко вглядывались в даль, лицо же было спокойно, даже скучающе. Он стоял крепко, словно врос в лодку, качался вместе с ней, не теряя равновесия, даже не шевелясь, не сгибаясь.
Никто сейчас не говорил о рыбе, но у всех было написано на лицах хорошо знакомое Сене выражение тревожного ожидания. Бригадир угрюмо смотрел на приближающиеся ставники. До них было ещё довольно далеко, но неожиданно он обернулся, сказал глухо, спокойно, так, словно в словах его не было ничего особенного:
— Рыба! Пришла!
Сеня всегда удивлялся, как бригадир на таком расстоянии видит то, что делается в ставниках. Сам он, сколько ни всматривался, никаких признаков рыбы не замечал: вода в ставниках ничем не отличалась от остальной, такой же зеленоватой, такой же мутной поверхности моря. А он знал, что если рыба есть, то вода там должна быть чернее, чем в любом другом месте. И только когда подошли ближе, то убедился, что бригадир не ошибся — вода над сетью действительно была чернее, чем вокруг.
Огромные неподвижные колья-гундеры полукругом торчали, возвышаясь над волнами. От каждого к соседнему тянулась толстая, скрепляющая их проволока алавира, на которой висел гунджук-канат, привязанный к заброшенной глубоко в море невидимой сети. Рыбаки молча ждали приказания бригадира, стараясь не показать преждевременно своей радости: ещё неизвестно, много ли в сетях рыбы.
— Ну, начали, — сказал бригадир и первым стал подрезать — тащить — из моря в баркас сеть. Рядом с ним встали и остальные.
Тащили долго, с трудом. Сеня вспотел, но словно не замечал этого: что-то хрипло, простуженно кричал и тащил, тащил. Одинокие хамсинки, застрявшие в делениях сети, ожесточённо бились, извиваясь и блестя зеленоватыми спинками.
Неожиданно вода запузырилась, закипела и вдруг зашуршала, как шуршат гонимые сильным ветром сухие осенние листья, — это показалась на поверхности густо лежащая в сети рыба.
