Обустраивалось и имение Званка в Новгородской губернии, купленное в 1797 году, и в то же время Державин пишет очередное шуточное послание «Даше приношение…»:
Ты со мной вечор сидела,
И одну ты песню пела.
«Сад мне надо, сад, мой свет».
А тебе я: денег нет.
«Как же ты свой век трудился, —
Саду даже не добился?
А по нашим суетам,
Некуда и выйти нам.
Но дела твои спорее
Пойдут от саду, скорее».
— Прихоть! прихоть! по делам
He гуляют по садам.
«Да ты пишешь и стихами,
И широкими шагами
Топ по комнате, да топ,
Будто буря, морща лоб;
To вперед, то взад летаешь,
Тенью мне в глаза мелькаешь:
Успокой мой дух!»
— Хорошо, мой друг!
Усадебный дом, конечно, строится по проекту архитектора Н. Львова. Разумеется, перед домом был посажен цветник, вокруг разбит сад, возведены все необходимые хозяйственные постройки: ледник, конюшня, каретник, амбары и так далее. В имении заведены ковровая и суконная фабрики и небольшая больница для крестьян. И скоро Державин уже зазывал к себе гостей:
Зачем же в Петрополь на вольну ехать страсть,
С пространства в тесноту, с свободы за затворы,
Под бремя роскоши, богатств, сирен под власть
И пред вельможей пышны взоры?
Возможно ли сравнять что с вольностью златой,
С уединением и тишиной на Званке?
Довольство, здравие, согласие с женой,
Покой мне нужен — дней в останке.
Но не одной только вольностью заманивает поэт друзей в свое имение. Он упоминает и более «материальные» соблазны:
Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут;
Идет за трапезу гостей хозяйка с хором.
Я озреваю стол — и вижу разных блюд
Цветник, поставленный узором.
Багряна ветчина, зелены щи с желтком,
Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,
Что смоль, янтарь — икра, и с голубым пером
Там щука пестрая: прекрасны!
Но заканчивается стихотворение новым обращением к Музе, но на этот раз не к Мельпомене — музе трагедии, а к Клио — музе истории:
Разрушится сей дом, засохнет бор и сад,
Не воспомянется нигде и имя Званки;
Но сов, сычей из дупл огнезеленый взгляд
И разве дым сверкнет с землянки.
<…>
Не зря на колесо веселых, мрачных дней,
На возвышение, на пониженье счастья,
Единой правдою меня в умах людей
Чрез Клии воскресишь согласья
Так, в мраке вечности она своей трубой
Удобна лишь явить то место, где отзывы
От лиры моея шумящею рекой
Неслись чрез холмы, долы, нивы.
Ты слышал их, и ты, будя твоим пером
Потомков ото сна, близ севера столицы,
Шепнешь в слух страннику, в дали как тихий гром:
«Здесь Бога жил певец, — Фелицы».
21
Тем временем Державин, оставаясь тем же яростным и несговорчивым защитником закона и справедливости, делает карьеру: дослужился до чина действительного тайного советника, становится членом Мальтийского ордена (при Павле I), членом Государственного совета, а затем министром юстиции (при Александре I). У древних римлян была пословица: «И капля долбит камень, не силой, но постоянством». Так и Державин благодаря своему беспримерному упорству и несокрушимой уверенности в правоте своего дела сумел хотя бы отчасти добиться своего. При этом сам он высоко ценил мир и согласие и в конце жизни написал: «Вот что более всего меня утешает: я окончил миром с лишком двадцать важных запутанных тяжеб, мое посредничество прекратило не одну многолетнюю вражду между родственниками».
