Сделав все эти оговорки, обращаюсь теперь к описанию неудавшейся попытки Александра Муравьева официально принять младшего брата в «сочлены» «Союза спасения». Она подробно описана в книге Кропотова и хорошо известна всем, кто занимался биографией М. Н. Муравьева. Но уж больно она живописна…
Итак: однажды Александр Муравьев явился к брату «с небольшим узелком под мышкой. Молча развязав узел, он вынул из него обложенное малиновым бархатом Евангелие и крест, которые и положил на столе. После этих приготовлений, за которыми М. Н. Муравьев следил с некоторым и весьма естественным недоумением, Александр Николаевич обратился к своему брату с краткой речью об обязанностях его, как члена тайного общества, произнести клятву в безусловном повиновении высшим членам Союза Спасения… <…> Михаил наотрез отказался от этой формальности, заметив, что, до поступления в дом умалишенных, не может дать на себя подобную кабальную запись, нравственно обязывающую его покориться всем, даже самым сумасбродным требованиям распорядителей Союза»[154].
Я привел эту длинную цитату, чтобы проиллюстрировать то обилие деталей, о котором упоминал выше: узелок под мышкой у Александра, Евангелие, завернутое в малиновый бархат, чувство некоторого недоумения, испытанное Михаилом, его слова про дом умалишенных и т. д. Далее описывается, как Александр пробует уговорить Михаила, затем приносит текст Пестелева устава и Михаил по косточкам разбирает этот документ, включавший в себя как организационно-уставные, так и программные установки, вошедшие позже в «Русскую правду» Пестеля. Разбирает и начисто отвергает.
Казалось бы, все ясно. Но это – на первый взгляд. Во-первых, непонятно, когда все это происходило. Согласно показаниям Пестеля, на момент конституирования общества в январе 1817 года Михаил Муравьев и Иван Бурцов членами общества не были. Александр приглашал Михаила и его сторонников в общество, но Михаил отказался из-за несогласия с проектом устава. Похоже, именно эту сцену и описывал Кропотов в приведенном выше отрывке. Значит, дело происходило до январского собрания: в самом конце 1816-го или в начале января 1817 года.
Еще один вопрос – такой ли неожиданной, как он рассказывал позже, была для Михаила попытка Александра оформить членство брата в тайном обществе? Вряд ли. Они жили с Александром под одной крышей, и с конспирацией у молодых заговорщиков дело вообще обстояло неважно. Поэтому Александр вряд ли мог, да и вряд ли хотел скрыть от брата свою активную деятельность по привлечению членов в формируемое им общество. Еще более убедительным свидетельством того, что Михаил был подготовлен к разговору, является его мгновенная реакция на предложение брата. А ведь вопрос был не простым. Принести требуемую клятву означало вступить в опасную игру с правительством, и Михаил это, конечно, понимал. Но и отказать было не просто. Устами брата Михаила звал за собой кружок его единомышленников по критическому отношению к окружавшей действительности, кружок, состоявший из его родственников и близких друзей и включавший в себя к тому же несколько, может быть, самых блестящих молодых офицеров русской армии. А альтернатива? Прозябание на должности преподавателя математики в училище, существовавшем на отцовские деньги. Да к тому же в Москве, то есть вдали от центра кипения жизни, где только и мог открыться путь к большой карьере.
