И вот война, о которой так мечтали молодые офицеры, грянула. Но обернулась она для них совсем не тем, чего они ждали. Не было ни геройских атак, ни лихих схваток с неприятелем. Русская армия отступала, и квартирьеры отступали вместе со всеми. Первым серьезным заданием, которое получил Михаил, был приказ в двухдневный срок построить мост через небольшую реку на пути следования отступающих войск. Обычно проходимая вброд, она разлилась из-за сильных дождей и была метров сорок в ширину с островом посередине. Материал, к счастью, был уже заготовлен. Михаил мобилизовал окрестных крестьян, прикинул, какой мост можно построить за указанный срок, разыскал где-то чугунную бабу, и менее чем за двое суток мост на сваях был готов. На случай, если разлив продолжится и мост снесет, Михаил реквизировал в окрестных еврейских корчмах бочки и веревки, чтобы при необходимости соорудить наплывной мост. Незаурядная сообразительность и распорядительность для пятнадцатилетнего юнца. Начальство было довольно.
Дальше пошли новые задания, начались трудовые дни: сопровождение войск в качестве проводников, выезды на рекогносцировку мест будущих ночлегов и дневок, сопровождение начальства при определении позиций предполагаемых сражений, топографическая съемка этих позиций и нанесение их на карту. Будущий генерал-квартирмейстер русской армии К. Ф. Толь любил повторять, что офицер квартирмейстерской службы должен быть способен сделать без отдыха 100 верст на коне и заучить всю виденную местность[106]. А ночами, когда другие худо-бедно отдыхали, офицеры квартирмейстерской службы должны были готовить и проверять маршрут дальнейшего следования, а значит, спать почти всегда урывками, где придется и питаться чем придется. Сто лет спустя исследователи истории квартирмейстерской службы отмечали: «Служба офицеров квартирмейстерской части <…> была весьма трудна, в особенности, если принять во внимание: а) неудобства бивачной жизни в стране бедной и мало населенной <…> б) положение одинокого офицера, не имеющего возможности пристроиться к какой-нибудь войсковой артели; в) укоренившееся среди большинства войсковых начальников убеждение, что о подчиненных им офицерах, особенно штабных, заботиться нечего, и г) недостаточное обеспечение офицеров Свиты в материальном отношении»[107].
Все это в полной мере почувствовали Муравьевы. Они завшивели и обносились. Помыться было негде и некогда. Денег на приварок или что-нибудь вкусненькое от маркитанта (вроде изюма у Пети Ростова) не было: по свидетельству Николая Николаевича, со своего жалования они могли проедать, включая фураж для лошадей, не более 60 копеек в день. От отца не было никаких вестей и тем более никакой денежной помощи. Начался авитаминоз. Великий князь, к корпусу которого были прикомандированы Муравьевы, симпатизировал братьям, но и посмеивался над ними. В грязных прожженных шинелях они производили странное впечатление среди более обеспеченной офицерской молодежи. Конечно, ровесники держались с ними на равных, братья и не допустили бы другого. Но, не имея денег на внесение артельного пая, они не хотели пользоваться угощением сослуживцев.
