Наш сосед из смежной комнаты – Ж. У него много проблем, и он тонко балансирует между жизнью и смертью, но я так нежно его люблю. Змею хной он мне нарисовал.
Та-самая-П. Она в одиночке. Температуры у нее уже нет, но на всякий случай ее держат в изоляции (мы не против).
Последний мужчина из блока. Он вроде рад женскому обществу, не навязывается. Видно, что ему хочется общаться; к счастью, он никого не принуждает.
И сегодня пришел еще Один.
* * *
Пару дней назад мы прощались с ним, он обещал вернуться после НГ, но вернулся сегодня – с рюкзаком вещей, чуть подстриженной бородой и легкой походкой. Непонятно, как и почему, ведь отделение закрыто, никого больше не принимают, и тем более не ждали его, – но он прошел, простите, как Моисей по водному коридору.
Мы заново познакомились и пошли с ним и Ж. в курилку.
Он рассказал, зачем выписывался из больницы – хотел усы и бороду подровнять. Спросил нас, зачем котам усы. А потом начал говорить, что никто не задумывается, зачем человеку, высшему созданию, такая растительность на лице. Говорил, что надо ее как раз отращивать и ухаживать за ней, потому что это точно что-то значит. На его усах была хлебная крошка, но я не решилась сказать ему, что на такой святой его части есть небольшой дефект.
Он много говорил о том, что ему хочется просто общаться и делать людям комплименты так, чтобы это не выглядело как подкаты. Мы с Ж. постоянно переглядывались, а потом сошлись на том, что он выглядит хорошим человеком.
Его зовут С. Его подселили ко второму мужчине, и теперь у нас спонтанно образовался смешанный блок.
Я не сказала главного об С.
Пока мы были в курилке, мы много говорили о самоубийстве. Конечно, и у него, и у Ж., было несколько попыток, после которых «они перестали чего-либо бояться».
Мне стало больно за них, но еще хуже – когда С. озвучил мои мысли: «Я стал планировать свое самоубийство. Стал думать, в какой момент я выйду из окна. Я представлял свое размазанное на асфальте тело. И тогда я подумал о своей маме». Дальше он начал говорить про Бога, Ж. согласился с ним, что только тот, кто дал жизнь, может ее забрать (не знаю, думает ли он так на самом деле, может, он поддержал разговор).
Я почти плакала, но в дыме трех сигарет это растворилось. Я вспомнила, как планировала свое самоубийство точно так же, я вспомнила все разы, когда я это делала. И каждый раз меня останавливала мысль: «Я не хочу, чтобы моим близким было больно. Я знаю эту боль, и я не хочу, чтобы из-за меня кто-то это испытал».
