Облегчённо вздохнув, я надел лыжи, и в непроглядной тьме мы двинулись в неизвестность. Как старик мог ориентироваться в полной темноте, я не понимал. Он шёл впереди меня, и было видно, что полная темнота и слепящий глаза снег для него не помеха. На фоне сугробов я еле различал его фигуру, среди деревьев она вообще исчезала, и я двигался наугад по лыжне и на каком-то шестом чувстве.
Прошло около трёх часов. Наконец стало светать. С рассветом пурга стала ещё сильнее. На прогалах[3] боковой ветер валил с ног. Но старый этому только радовался. Когда он падал или садился на снег, то подзывал к себе собак и, схватив кого-нибудь из них за загривок, со смехом вставал на ноги. Старый играл с порывами ветра, со своим детищем — ураганом, который валил сушины[4] и завывал подобно стае голодных волков. Я смотрел на эту игру и не переставал удивляться.
«Сколько в моём друге молодости, — думал я. — По сравнению с ним я уже старик. Ничему не удивляюсь, ничему не радуюсь. Что со мною? Неужели во мне что-то сломалось?»
— Не хандри! — услышал я сквозь порыв ветра. — Всё будет так, как надо… Видишь, какая буря, любо-дорого посмотреть.
— Зачем ты её организовал? Неужели мало тебе снегопада? — прокричал я сквозь вой ветра и грохот падающей сушины.
— Мало! — поднял руки к небу старик. — Ядро урагана сейчас над нами. Это такая крыша, которую им не преодолеть! — долетел до меня голос дедушки.
И я увидел, что хранитель, глядя в серое пепельное небо и летящий снег, смеётся.
«Кого он имеет в виду? — пронеслось в сознании. — Неужели опять пучеглазых или кого-то ещё, кого я не знаю? Надо будет не забыть спросить».
В этот момент порывом ветра меня сбило с ног, и, когда я снова встал на ноги, хранитель был уже далеко. Догнав его, я увидел, как старый остановился и рукой стал показывать мне куда-то в сторону. Взглянув в том направлении, я заметил между деревьями лес оленьих рогов. Ураган накрыл снегом оленье стадо, и копытные, лежа в снегу, приподняв морды из сугробов, с интересом на нас посматривали.
— Олени что совсем не боятся? — спросил я хранителя.
— А кому они в такую погоду нужны? Смотри, даже наши собаки на них не реагируют. Небо вот-вот упадёт на землю. Разве сейчас до охоты?
— За такие дела, — показал я на летящие облака снега, — ты не боишься прогневать Творца?
— Я никогда не гоню отсебятину, отрок. Разве тебе это неизвестно? Сначала я спросил разрешения. И, вообще, пойдём поскорее отсюда, негоже беспокоить рогатых. Ещё немного, и они начнут подниматься.
