Чума обладает тем же коварством. Ее удары сыплются и сыплются на оголенное горе: не успеешь оплакать одного близкого, а на руках у тебя уже хворает другой. Джейми проливал горькие слезы по умершему брату, но вскоре всхлипы его превратились в горячечные стоны больного. Мой веселый мальчик любил жизнь и изо всех сил за нее цеплялся. Элинор Момпельон была рядом с самого начала, и больше всего из череды мрачных, безрадостных дней и ночей мне запомнился ее нежный голос.
– Анна, должна признаться, мой Майкл заподозрил чуму, как только посетил заболевшего мистера Викарса. Как тебе известно, еще недавно он был студентом Кембриджа. После этого случая он немедля написал своим товарищам с просьбой узнать у великих врачей, которые там преподают, о новейших лекарствах и предохранительных средствах против чумы. Сегодня он получил ответ.
Она развернула письмо и пробежала его глазами. Заглянув ей через плечо, я попыталась прочесть, что там написано, но хотя почерк был очень красив, я привыкла к печатному тексту и с трудом разбирала слова.
– Автор письма – дорогой друг мистера Момпельона, поэтому несколько пассажей в начале посвящены приветствиям, тревогам и выражению надежды, что мистер Момпельон все же обманулся в своих подозрениях. Но вот здесь он наконец переходит к сути и утверждает, что ученые мужи возлагают большие чаяния на кое-какие новые средства.
Так, по совету лучших умов и из самых лучших побуждений, мой бедный мальчик подвергался болезненным процедурам, которые, вероятно, лишь продлили его страдания.
Если у мистера Викарса нарыв был на шее, то у Джейми он проступил под мышкой, и малыш мой жалобно плакал от боли, держа руку подальше от тела, чтобы на него не давить. Первым делом я испробовала припарки из морской соли и ржаной муки, замешав их на яичном желтке и закрепив на теле Джейми с помощью мягкой кожаной повязки. Но припухлость продолжала расти, сделавшись сначала размером с грецкий орех, а затем с гусиное яйцо, и все никак не лопалась. К письму прилагался рецепт лекарства, рекомендованного Королевской коллегией врачей, и его мы с миссис Момпельон приготовили следующим. Надлежало взять большую луковицу, начинить ее измельченными листьями руты, сушеными фигами и венецианским териаком[14], а затем запечь на углях. К счастью для нас, как я тогда считала, у Мем Гоуди нашлись и фиги, и териак – смесь из меда и множества редких ингредиентов, требующая длительного приготовления.
