Иногда они забывают какие-то мелочи, наши гости. Флакончик духов. Скомканный носовой платок. Перламутровую пуговицу – оторвалась от платья и закатилась под кровать. А иногда оставляют кое-что другое. Невидимое. Вздох, затаившийся в углу. Воспоминания, запутавшиеся в шторах. Всхлип, бьющийся об оконное стекло, словно птица, которая залетела в комнату, а вылететь не может. Я чувствую такие вещи. Они мечутся вокруг, прижимаются к стенам, шепчут.
У подножья лестницы я останавливаюсь и прислушиваюсь. Единственный звук – тиканье часов. Справа столовая. Там пусто и темно. Прямо перед собой, сквозь окна веранды, я различаю лодочный причал и озеро – тихое, спокойное, черная поверхность его посеребрена луной. Я помолилась о том, чтобы ни на кого не наткнуться. Например, на миссис Моррисон, поджидающую мужа. Или на мистера Сперри, который, наверное, занимается бухгалтерскими расчетами, как обычно, когда не может уснуть. Или – упаси боже – на Номера Шесть, притаившегося в уголке, словно мерзкий паук.
Я прохожу под люстрой из оленьих рогов, миную стойку-вешалку, сделанную из веток и оленьих копыт. Перед коридорчиком, ведущим в гостиную, я вздрагиваю от испуга при виде света, просачивающегося из-под двери на ковер, но потом вспоминаю: там лежит Грейс Браун. Миссис Моррисон не стала гасить лампу, потому что жестоко оставлять мертвых в одиночестве в темноте. Их и так ждет тьма под землей.
Я на цыпочках крадусь через столовую к дверям кухни. В кухне окон почти нет, мне требуется несколько мгновений, чтобы привыкнуть к более густой темноте. Постепенно проступают разделочный стол и огромная плита. Дверь в погреб – сразу слева от них. Я почти уже добралась – и тут обо что-то спотыкаюсь, и раздается оглушительный грохот, и я забиваюсь под разделочный стол, вся трясясь, как Стряпухино заливное.
Я жду: вот сейчас вспыхнет свет, послышатся шаги, сердитые голоса, и торопливо складываю в голове историю, как и зачем я здесь оказалась, – но никто не приходит. Стряпуха спит наверху, комната миссис Моррисон на другом конце отеля, а мистер Моррисон, Генри и мистер Сперри, должно быть, все еще рыщут в лесу. Мне отчаянно повезло.
Я выползаю из-под стола и вижу, что споткнулась я все о ту же распроклятую мороженицу. Бросаюсь к двери погреба, поворачиваю ручку… Заперто.
Что же делать? Грейс Браун больше нет, и писем ее не должно быть. Это же любовные письма – наверняка. Очень личные, никто не должен их прочесть. Я думаю, не включить ли газ в плите, не сжечь ли письма на горелке. Если Стряпуха застукает меня, уволит сразу же – плита своенравна, а «Гленмор» построен из дерева. Конечно, есть еще озеро. У меня мелькает мысль: может быть, выбраться из отеля и все-таки утопить письма, как я пыталась вечером? Но выбегать наружу в нижнем белье неприлично, а поисковая партия может вернуться в любой момент. Придется подождать до завтра и улизнуть, пока Стряпуха будет занята по горло.
