— Недавно состоялось собрание тбилисского партийного актива, — сообщил Мебуке. — Берия сделал сообщение о том, что органами НКВД раскрыта широко разветвлённая контрреволюционная, террористическая, шпионская и так далее организация, что в ней принимали участие многие видные партийные, советские и военные руководящие работники, что все они разоблачены и „будут стёрты в порошок“. Он так и сказал.
— А что ты думаешь обо всём этом?
— Ничего не думаю. Всё это чепуха. Чепуха и несерьёзно. Если все враги такие, как я, то здесь какое-то страшное недоразумение и скоро всё выяснится… Интересно, что когда Берия угрожал стереть в порошок всех, я аплодировал ему и кричал: „Правильно!“»
Сурен Газарян
* * *
Лето 1937 года прошло под знаком предстоящего приезда в Тбилиси футбольной команды басков. Болельщики гонялись за билетами — в ход шли любые меры: знакомство, переплата, долгое стояние в очереди у касс. Папин друг дядя Валико, страстный поклонник футбола, сумел-таки достать билет на стадион «Динамо». Накануне игры — кажется, это был самый конец июля, тридцатое число, — он забежал к нам, весь взмыленный, всклокоченный, и радостно сообщил:
— Вырвал!
Папа, абсолютно равнодушный к этой игре, со скептической улыбкой пожал плечами. Помню, как возмутился такой реакцией Валико:
— Что ты понимаешь! Я видел, как один энтузиаст менял новенький велосипед на билет! А ты мне тут говоришь!
Сценка выглядела так забавно, что мы с мамой не выдержали и рассмеялись: ведь папа не проронил ни одного слова, он просто улыбался, а дядя Валико — всегда такой серьезный, даже степенный, с его любовью к исторической литературе, особенно к античной, — выглядел сейчас простым мальчишкой. Он часто пересказывал особенно понравившиеся места в очередной прочитанной книге и произносил слово Византия с ударением на А.
Они с женой и трёхлетней дочкой жили неподалёку, часто приходили в гости. У девочки были прелестные локоны чуть рыжеватого цвета, и мне нравилось играть с ней, причёсывать её, просовывая в каждый локон палец, как в трубочку. Я, семилетняя, чувствовала себя намного старше.
В день пресловутого матча мы отправились в Ботанический сад, гордость и любимое место развлечений тбилисцев. Папа рассказывал мне, что саду скоро исполнится сто лет. Здесь такая красота на каждом шагу, что разбегаются глаза. Мы гуляли по саду, а папа без конца рассказывал об окружающих нас деревьях, поглаживая их стволы с такой любовью, будто они живые существа. Видимо, так оно и есть, и я с каждым посещением сада всё больше верила в это. Наконец мы добрались до глубокого ущелья, по которому водопадом скатывается речка Цавкисисцкали. Над ней перекинут красавец-мостик — такой лёгкий, изящный, что кажется, будто он парит над ущельем. Когда мы переходили по нему, я с восторгом и замиранием сердца смотрела вниз, на шумящий водопад, но страха не испытывала: мостик железобетонный, надёжный. Много лет спустя в книге очерков Сергея Городецкого я прочла, что автором этого технического шедевра был муж его сестры А. К. Васильев, главный архитектор Тифлиса в конце XIX века.
