— Погоди, рано еще говорить наперед, — остудил его пыл Алибай. — Одолеют драгуны — и нам не сдобровать.
— Нет, нет, Кильмек победит! — уверенно сказал Бикбулат. — Сам Акай-батыр вместе с ним!
Он оказался прав — башкиры брали верх. Один только раз успели рявкнуть пушки, выплеснув красное пламя из грозных жерл, но тут же оказались захваченными нападавшими. Замолкли ружья. Шум схватки затихал.
Котло-атай, на глазах у которого разыгрывалось не случайное столкновение, а настоящее кровавое побоище, понимал, что оно не закончится добром, и при мысли о будущих невинных жертвах по его телу пробежала дрожь, острая боль подступила к сердцу. «Чего не хватает людям, зачем убивают они друг друга? Ведь и волки без нужды не грызут себе подобных! — произнес он вслух, взывая к небу. — Где ты, посланник Аллаха, светлый ангел Джабраил? Раскинь свои святые крылья, спустись на землю, всели мир и благодать в души заблудших! О, Аллах, не отвращай лика от рабов своих, дай им прозреть, останови их, ослепших!..»
Нет, не прилетел легкокрылый Джабраил, не снизошло с неба и Божье соизволение. Что уж говорить об Аллахе, если крик души старого учителя не услышали стоявшие рядом ученики, те самые, которых он любил как собственных детей, и видел в них свое продолжение в жизни. Пожалуй, один Кинзя разделял его тревогу и беспокойство, не испытывая восторга от победы. Смешанное чувство владело им. Конечно, вид сражения волновал его не меньше, чем Каскына и Бикбулата, но соглашался он и с Котло-атаем: а была ли необходимость в кровопролитии?
— Всех кончали, так им и надо! — ликовал Бикбулат, прыгая от возбуждения.
— Перестань ты, шальной! — Кинзя хмуро взглянул на него. — Тебе-то с чего ненавидеть драгунов? Не они же первыми начали.
— У меня ненависти нет, — растерялся Бикбулат. — А если б победили они? Искромсали бы нас на куски, разве не так?!
— Нет, — вмешался всезнающий Каскын. — На руки — кандалы, на ноги — колодки, вот что было бы.
Обе стороны понесли большой урон. Башкирские всадники, помогая друг другу так же дружно, как и в бою, быстро собрали разбросанные ружья, седла и другую поживу, переловили лошадей, впрягли их в уцелевшие драгунские повозки, погрузили трофеи, товарищей — не только раненых, но и мертвых, чтобы потом захоронить по обряду, и, не мешкая, умчались прочь.
Нетерпеливые подростки, не дожидаясь ковыляющего сзади Котло-атая, помчались на место недавнего боя. Башкирских конников уже и след простыл. Поле брани выглядело жутко. Куда ни глянь — в самых немыслимых позах лежали трупы, валялись убитые лошади. К сломанным телегам подбирался огонь от непотушенных костров. В забытом котле, переварившись, подгорала уже никому не нужная каша. Ни звука, ни шороха в мертвой тишине. Потрясенные тягостной картиной смерти, ребята невольно попятились назад, дальше от страшного места, и вдруг услышали чей-то протяжный стон. Они побежали на голос, к краю балки, и наткнулись на тяжело раненого драгуна.
