Его товарищи и оставшиеся внизу джигиты, не сговариваясь, стали орать и метать в хищников стрелы.
— Есть! — крикнул кто-то. — Один упал.
— И второй тоже…
Не решавшийся подходить близко к обрыву Лепехин громко вздохнул.
— А Салават? Как там Салават?
— Положил двух птенцов в туксай[42] и потихоньку к орлятам подбирается, — сказал Селяусен.
— А что с орлами?
— Одного убили. А того, что ранили, нижние подобрали.
Лепехин все еще продолжал тревожиться за Салавата.
— Ну, как он там, еще не добрался?
Когда ему сообщили, что Салават уже забрал птенцов, причем не только соколят, но и маленьких орлят с собой прихватил, он искренне обрадовался:
— Вот молодец! Настоящий герой!
Вдруг кто-то вскрикнул:
— Одного выронил!
— Ой, как жалко!
— А чего жалеть? Летать он толком не умеет. Вот и попал к нашим прямо в руки.
— Это ж надо же! Такой кроха, а как сопротивляется! Трепыхается и клюнуть норовит…
Закончив свое дело, Салават начал осторожно спускаться.
Его товарищи, приумолкнув, неотрывно следили за ним. Не сводя глаз с подрагивающего каната, привязанного другим концом к стволу укоренившейся на вершине скалы сосны, Лепехин застыл на своем месте, не решаясь произнести ни слова.
Когда привязанная к дереву веревка наконец ослабла, раздались возгласы облегчения:
— Аллага шюкюр, Салават добрался до места живым и невредимым!
— Снова доказал всем, какой он батыр!
Иван Иванович был безгранично рад тому, что поход за птенцами закончился для Салавата благополучно.
— Да, он и впрямь герой! — без всякого лукавства похвалил его Лепехин.
Увлекшись происходящим, ученый и находившиеся вместе с ним на вершине джигиты, не заметили, как прошло время. А между тем солнце стало уже клониться к закату. Заметив, как быстро надвигается тьма, путники засуетились.
— Хватит возиться, а то несдобровать!
— Да, надобно уходить отсюда, покамест не стемнело.
Лепехин не понял причины их беспокойства.
— Зачем спешить? В крайнем случае, можно ведь и тут заночевать.
— Нельзя, — возразил Селяусен.
— А почему?
— Здесь даже летом по ночам очень холодно.
И действительно, очень скоро все почувствовали, как похолодало. А тем временем горные вершины стали обволакиваться тяжелыми, мохнатыми тучами. Все больше сгущаясь, они оседали на склонах хребта.
«Да, башкирцы отлично знают суровый нрав своего Урала. За множество веков они сумели приспособиться к его природе. И, судя по всему, тревожились не напрасно», — убедился Лепехин. Рассуждая таким образом, он быстро взобрался в седло.
