— Агнец на заклание, — эти слова он произнес вслух и внезапно расхохотался. — Агнец, ухлопавший семь человек, ха-ха-ха!!! — захлебывался он от смеха. — Вот тебе и агнец!
Его дикий полубезумный хохот гулко разносился по спящему темному дому, грозя перебудить домашних, но он не унимался. Какой-то неведомый дьявольский пароксизм хохота обуял его, и он смеялся, смеялся. Смеялся до колик в животе, до исступления.
Часы торжественно пробили час. Павел опомнился, в изнеможении откинулся в кресле и снова напряженно затих. Огонь в камине почти догорел, синеватые языки пламени с сытой неохотой догрызали остаток обуглившегося полена. Он поднялся и подбросил в гаснущую пасть здоровую березовую чурку, пламя оживилось, высоко взметнулось гибким оранжевым телом и хищно затанцевало вокруг добычи. Вслушиваясь в громкий треск горящей бересты и пытаясь отвлечься от снедающей его тревоги, Павел отхлебнул из стоящей на полу бутылки. Потом еще и еще. Мозг заволокло мутной теплой дурью, но легче не стало.
— Черт, — выругался он. — Где эта бестолочь? Почему не звонит?
Уставшие от бессонницы глаза закрывались сами собой. Осоловевший от усталости и алкоголя, он незаметно задремал.
Проснулся, словно от толчка. Часы показывали четыре утра. Он схватил телефон в надежде увидеть там пропущенные вызовы дочери. Но нет. Лиза так и не позвонила. Павел похолодел, обхватил голову руками и заскулил от безысходности. Все рухнуло. Она не смогла. Теперь их возьмут обоих. В том, что его непременно арестуют, он не сомневался, шкурой чуял, что конец близок. И был к этому готов. А ее он мечтал спасти. С самого начала мечтал. Не удалось. Он в отчаянии сжал кулаки и взвыл. Страшно, диким звериным воем.
Лежавший на коленях мобильник неожиданно встрепенулся и зажужжал. Павел судорожно схватил его и поднес к глазам. Она! Лиза! Срывающимися пальцами нащупал кнопку ответа и прохрипел:
— Слушаю.
Лиза плакала навзрыд, из ее сбивчивых объяснений он понял, что она сделала все, что нужно.
— Папа, столько крови! Я ее режу, а она дергается, будто живая, и кровь хлещет. Я еле отмылась. Вещи все там бросила, чтоб у портье подозрений не вызвать. Паспорт и деньги забрала. Свой оставила. Все, как ты говорил. Папа, мне страшно!
— Цыц, дуреха! Сколько раз предупреждал: нас прослушивать могут, — повысил голос Павел. — Успокойся и скажи мне, где ты? — услышав наконец голос Лизы, он внезапно обрел душевное равновесие.
— В какой-то дыре. Не запомнила ее названия. Маспатайя или что-то в этом роде. Маленький частный отель в пригороде, — голос Лизы сорвался, и она шумно разрыдалась.
