А в ту ночь Олю и Настю успокоили, снова уложили спать, и застолье продолжилось. Когда в середине ночи мы вышли прогуляться по деревне, снова наткнулись на тот же военный газик, который продолжал искать предполагаемых диверсантов с радиопередатчиком. Володя и Валя даже вступили с офицерами из газика в какие-то разговоры, но я из-за одолевшей меня икоты (что случается со мной, когда много и громко смеюсь) не смог принять в них участия.
* * *
К этому же времени, то есть к концу семидесятых (в 1 980-м Войновича заставили уехать из Союза), относится мое стихотворение «Попытка портрета», которое я опубликовал по известным причинам только лет через пятнадцать, уже в новой России:
За окнами стынущий сад,
Январские сумерки хмуры.
Умерим спортивный азарт,
Условясь, смешаем фигуры.
Прикурим от спички одной,
Взглянув друг на друга при этом, —
Отведавший славы шальной
Прозаик
с безвестным поэтом.
Вздохну, затянусь, помолчу.
Ты смел, и чиста твоя совесть.
Я тоже быть честным хочу,
Как названа ранняя повесть.
Зима как худая свекровь,
На окнах морозная наледь…
Дай Бог нам увидеться вновь
И шахматы снова расставить!
Чтоб снова – вопрос на вопрос, —
Без позы, рисовки, экстаза…
Седеющих шапка волос,
Два карих внимательных глаза.
Под «повестью» подразумевалась, конечно, новомирская публикация 1963 года повести «Хочу быть честным».
* * *
Друг Владимира Войновича физик-экспериментатор Валя Петрухин имел внешность, для тех лет мало соответствовавшую научному званию доктора физико-математических наук: широкоплечий, в неизменном свитере домашней вязки, с длинными растрепанными волосами и всклокоченной бородой.
Он иногда отводил Войновича чуть в сторону и рассказывал, не понижая голоса, как его куда-то вызывали и что-то от него требовали и как он эти требования отвергал. Наверное, его дружба с Войновичем не нравилась «компетентным органам», и они сигнализировали об этом Валиному начальству в Дубне, где он работал.
Он тоже играл со мной в шахматы, и его игра оставляла у меня странное впечатление: грамотно разыграв дебют (староиндийскую защиту за черных, королевский гамбит за белых), он какое-то время создавал напряженное противостояние и вдруг начинал сдавать позиции. Таким образом, где-нибудь до середины партии я ощущал в нем равного или даже более сильного противника, а потом он словно начинал игру в поддавки. Трудно понять, чем это было вызвано. А может быть, он просто не выдерживал нервного напряжения?
