— Сам выбрал, сам решил, сам ушёл, никого не слушал, а мне единственным наследником рисковать? Не будет того! — сказал царь.
Продолжила она, вывернувшись из-под камня, и рывком перекатившись к скале, в которую тут же грянул брошенный топор.
— Так и бродит в лесах младший царевич, помнит и не помнит себя.
— Сам себя потерял, не нашел, не искал,
Медью злато раздал, в тишине запропал.
Сам решил, сам ушел, в темноте его путь,
Узы все разорвал, как теперь их вернуть?
Она закончила сказку собственной присказкой, внезапно пришедшей на ум, и замерла, прислушиваясь. Отчетливо зазвучали тяжелые шаги монстра к её убежищу, и она съёжилась от ужаса, но уже плеснул в лицо свежий ветер, принесший отчетливый запах озерной воды и леса. Воздух перед её лицом царапнули когтистые жуткие лапы и растаяли вместе с остатками тумана и диким воем. Она невольно увернулась от этой полупрозрачной, уже не опасной видимости, и кинулась к Киру.
— Ой, нет, ой нет-нет-нет. Кир! Мамочки! Что мне делать-то? — ему достались четыре стрелы, одна из которых прошла по касательной, зато остальные… Катька не очень-то и помнила, как ухитрилась достать стрелы, как залила раны сначала мёртвой, а потом живой водой, как напоила Кира, который уже едва дышал. А только он открыл глаза, крепко его обняла и кинулась разыскивать Степана.
Она-то думала, что это будет сложно, на нём же невидимка. А оказалось проще простого — кровь, текущая от белой скалы указала, где его найти.
— Степан! — Катька кинулась туда, и уж каким усилием он сам смог снять шапку-невидимку, она и представить себе не могла. Длинная рана на боку, стрела, насквозь пробившая предплечье. — Живой!
— Ну, ненадолго, если ты не поторопишься. А где Кир? — он ещё и улыбаться пытался. Особенно больно не было, наверно, потому что много крови потерял. Степану казалось, что он ничего не весит, сейчас шевельнётся и взлетит.
— Там. Сейчас придёт, как сможет подняться, — Катька уже убрала рану на боку и теперь с отчаянием смотрела на стрелу. — Я не могу. У меня руки дрожат, я не сумею…
— Пусти, я сделаю, — Кир помог побратиму, а Катька сползла по сосновому стволу вниз и уставилась в небо.
— Странно как, я-то жива и невредима, а словно все силы закончились, — мысли текли медленные, и неспешные, как облака, которые отражались в озёре.
— Кать, ты как? Сама-то цела? Катеринаааа! — оба уже даже одежду сменить успели! И, мало того, бодры, свежи и веселы!
— Никогда я их не пойму. Никогда! По мне, так это жуть жуткая, что сейчас было, а они оба ржут и хвастаются, сколько кто кого «сделал» и как именно, — Катерина с трудом сфокусировалась на лицах мальчишек.
