Катерина слушала, слушала. — Кир, ты понимаешь, что ты сейчас делаешь? — наконец не выдержала она. — Ты начал говорить слова побратимства. Ты в них уверен?
— Я? Да! А ты? Может, тебе не хочется? — он бы никогда не решился с Катькой заговорить на эту тему, если бы не то, что он пережил только что в реке. Адреналин пьянил, словно настоявшийся мёд, но Кир вдруг перепугался, что навязывается. Он всю жизнь страшно боялся собственной ненужности, боялся, когда ругались и расходились в разные стороны родители, а он оставался один. И когда они развелись окончательно, тоже боялся. Это немного поутихло, когда он попал в Лукоморье и подружился со Степаном и Катькой, но после того, как Степан стал официальным Катькиным спутником, нахлынуло снова. Опять он получается лишним! К тому же он вспомнил, что Катька говорила, когда они со Степаном надумали побрататься. Что это очень серьёзный шаг и навсегда! Он совсем смутился, сообразив, что она точно не захочет! Зачем ей это?
— Вот дурень-то! — Катерина обняла его за плечи, сказала чётко и ясно. — Ты мне брат! Настоящий брат и близкий мне человек! Я хотела это сказать уже давно, но боялась, что тебе это не нужно.
— Мне? — Кир чуть отстранился и с таким изумлением на неё посмотрел, что она рассмеялась. — Мне не нужно? Я так хотел это услышать! Мне так нужно! Ты мне сестра… — что-то изменилось, он это понял. В его жизни ясно и определенно возникло абсолютно четкое понятие «сестра»! Катька.
Воронко кивнул головой. — Я давно видел, что дело к этому идет. Правильно сделали!
— Ой! Степан! — вскинулась Катерина. — Он же не знает, что ты жив!
— Ёлки-палки! — Кир попытался было вскочить, и взвыл. Болело всё!
— Нет, братец, ты так не скачи, раз уж тебя сказочной водой не обрабатывали. Давай-ка потихоньку, — Катька приобняла его и помогла дойти до камня, с которого Кир забрался на спину Воронко. Пряжка, пристёгнутая к поясу, уже заменила на нём одежду, Катерина села за ним, решив, что так лучше Кира придерживать, если что, и Воронко взвился в воздух, унося брата и сестру прочь.
Степан сидел, прислонившись спиной к камню, и тупо смотрел на реку. Он никак не мог уяснить, что Кира нет в живых. Поначалу он попытался было рвануться за ним, но его не пустили силой. Куда там! Голова раскалывается от боли, на виске рана, сам весь битый о камни! Да, никуда бы он не доплыл, разве что сразу на дно. Но как же так? Кир! Побратим, только что спасший ему жизнь! Он не может быть мёртв. Он, Степан, точно бы чувствовал это! Или нет? Может, Киру и не было больно? Он просто перестал бороться, ушел на дно и всё? Степан схватился за голову. Он вспоминал, как тонул сам, вспоминал холод, охватывающий тело, пузыри воздуха, уходящие вверх…
