Тут вмешался тренер Андерсон:
– Что с тобой не так?
– Ничего, тренер. Я готов к игре на все сто пятьдесят процентов.
– Нет такой вещи, как сто пятьдесят процентов. И научись вести себя как положено, пока тебя не вышвырнули из команды.
– Само собой, тренер. Как скажете.
Когда марширующий школьный оркестр допел гимн звёздно-полосатому флагу, наступило время игры. Команда Тима вышла на поле. Он начинал первым базовым[25], что было для него необычно. Впрочем, необычные вещи случаются на игре всех звёзд. Спросите Лефти.
Первую подачу отбили легко, отправив мяч в полёт над головой шорт-стопа. Тим хотел сказать бэттеру, который побежал к первой базе, что это был хороший удар. Но голос Лонгана прошептал Тиму на ухо: «Скажи, что его бабушка отбила бы лучше». Так Тим и сделал.
Питчер бросил пик-офф[26] на первую базу. Тим протянул руку, чтобы коснуться раннера, и ударил мальчика сильнее, чем было необходимо, сбивая его с ног и выводя в аут[27]. Это был грязный приём, не делающий чести участнику игры всех звёзд. О, но вполне разрешённый. Как в своё время говорил Лефти: «В любви, войне и бейсболе все средства хороши».
Толпа взвыла, и Тим рассмеялся. Он смеялся, как гиена. Как Лефти Лонган.
На самом деле он смеялся целых три иннинга. А когда не смеялся – пускал солнечных зайчиков в глаза аутфилдеров противника своими зеркальными очками. Чудесный день на бейсбольном поле. Беги-беги-беги, господин Лефти. О, простите. Я хотел сказать, господин Тимоти.
Внизу четвёртого иннинга Тим вышел на позицию бэттера для своего второго – и последнего – удара. Он сделал сильный замах на первую же подачу, бита вылетела из его рук и полетела, вращаясь, к питчерской горке, где чуть не ударила питчера по голени. Эй, такое бывает. Биты выскальзывают. Вы не можете ничего доказать. Но, если заглянуть в бейсбольные книги рекордов, можно было увидеть, что Лефти Лонган в своё время делал то же самое.
У ампайра закончилось терпение, и он, как и обещал, заставил Тима выйти из игры. Это было как раз вовремя: тренер Андерсон собирался сделать то же самое.
Тим схватил со скамьи ловушку Лонгана, своего последнего друга, и пошёл через поле; со всех сторон доносилось шипение. Он прошёл, казалось, много километров, прежде чем перейти в бег. Пробежка вышла не очень-то грациозной, но это и к лучшему. Сейчас он бежал как настоящий Тим. И всю дорогу он думал о тех отвратительных вещах, которые он совершил. О ссоре с Уиллой. Как всегда, она оказалась права. Всё дело было в перчатке, не в самом Тиме. Ловушка была воплощённым злом.
