Однако она как будто была напряжена: несмотря на румянец, лицо сохраняло застывшее выражение. Со строгим лицом Сиратама рассматривала место молодого господина.
Асэби прекрасно понимала, о чем думает девушка: ее мысли были как на ладони. Она и сама думала о том же. Одна из них войдет в дом Сокэ супругой наследника, а остальные, вполне вероятно, останутся глотать слезы. В груди остро кольнуло от внезапного осознания нынешней ситуации, которой Асэби до сих пор не замечала. Наверное, только она находилась в неведении, а вот Сиратама, видимо, с момента представления ко двору испытывала эту боль. Она сидела, слегка наклонив голову, а тем временем одна за другой прибыли Масухо-но-сусуки и Хамаю.
Масухо-но-сусуки облачилась в наряд «Цветок мандарина», в котором тона нижних кимоно переходили от белого и желтого к оттенкам молодой листвы, а верхняя накидка-карагину была цвета темно-розовой цезальпинии с вышитым на ней водопадом. На шлейфе-мо тоже красовался водопад, словно продолжающий узор накидки, а волосы украшала заколка с цветами дейции, сделанная из серебра и кристаллов. Хамаю же дерзко оделась не по этикету: на белое хитоэ было наброшено терракотовое верхнее платье уваги, а вместо верхней накидки-карагину – тонкий шелк светло-зеленого цвета. Это было похоже на крылья цикады.
Все три девушки выглядели совершенно по-разному, но все они были очаровательны. Асэби не смогла сдержать вздох восхищения.
Самомо, конечно, утешала ее, но, если только не случится чего-то непредвиденного, у Асэби не было шанса стать супругой молодого господина. Непредвиденного… Ну, например, наследник вдруг полюбит ее.
Как только Асэби подумала об этом, в ней, совершенно нелогично, возникло, взметнулось что-то сверкающее. Это была какая-то неизведанная ею до сих пор радость. Такая, которую ей, выращенной в изоляции, в отдельном павильоне Восточного дома, раньше испытывать не доводилось. Асэби уговаривала себя, что это невозможно, что этого никогда не случится, и все же в ней ширилась какая-то сладкая боль, доходящая до каждого уголка тела.
На мгновение в памяти мелькнула улыбка молодого господина, которую она видела когда-то, такая милая, что при воспоминании о ней в груди что-то начинало петь. Честно говоря, в тот момент она сама…
– Госпожа Асэби, пожаловала госпожа Фудзинами. – Укоги окликнула Асэби, и та, подняв голову, заметила, как Фудзинами в темно-лиловом кадзами [12] занимает свое почетное место.
