, я очень много слышала и читала о них. Суть там в том, что нужно быть арийцем, а не реформатом или католиком. В общем, милый мой Дневничок, нет мне смысла переходить в христианство, хотя дядя Бела слышал, что очень многие собираются это сделать. К тому же христианские священники в Вараде настаивают, чтобы каждый сначала учился шесть месяцев, а только после этого можно принимать крещение. Дядя Бела еще добавил, что церковь нынче основательно дискредитировала себя! Я-то всегда думала, священники – святые люди, они помогают всем, кто в беде. Но оказывается, они тоже помогают только попавшим в беду арийцам, а евреям – нет. Кто же нам-то поможет?
Сегодня вышло распоряжение: евреи теперь должны носить желтую звезду. Написано, какого размера должна быть звезда, и приказано нашивать ее на любую одежду и на пальто. Когда бабушка это услышала, она так разволновалась опять, что мы вызвали врача. Ей сделали укол, сейчас она спит. Бабушка еще не знает, что у нас уже и телефон отключили. Аги хотела позвонить врачу, но ничего не вышло. Тогда дедушка сказал, что у евреев уже ни у кого не работают телефоны, так что за врачом он сам сходит. До сих пор Аги каждый вечер звонила в Пешт, теперь этому конец, я тоже не могу поговорить ни с Анико, ни с Марицей. У евреев и лавки отберут, Пишта Вадаш тоже будет сидеть дома. Только не знаю, кто будет кормить детей, если взрослые не смогут работать. Неужели немцы хотят, чтобы мы все умерли от голода? Хотя Аги считает, такое вполне возможно. Аги сама-то вообще худеет с каждым днем, и шов у нее все болит, и жар мучает. Она с трудом взяла себя в руки, чтобы начать собирать чемоданы, стала складывать туда всякие не очень нужные вещи, так что в конце концов Маришка с дедушкой взялись за дело и собрали чемоданы для всех нас. Аги вообще очень неловкая, поэтому она всегда радуется, что я – такая проворная и умелая. Но теперь она вообще ничему не радуется, только за дядю Белу переживает. Дядя Бела сейчас по-настоящему показал, какой он сильный: целый день нас утешает, а когда у бабушки приступ, только он может ее хоть немного успокоить. А ведь дядю Белу, бедняжку, притесняют не только потому, что он еврей, но и за то, что он левый. эээ
Из всех, кого я знаю, кажется, мы одни пока еще живем у себя дома. Скоро наступит день, когда нельзя будет выходить на улицу без желтой звезды, а до этого я переселюсь к Анико: у бабушки приступы теперь случаются очень часто, я в таких случаях вся дрожу, и Аги не хочет, чтобы я смотрела на все это. Сегодня у нас была тетя Бора, она и попросила Аги отпустить меня к Анни: Анни сейчас такая грустная, на нее смотреть больно. Боже мой, сегодня первое апреля, в прошлом году в этот день я тоже была у Анико, и мы весь день придумывали, кому бы устроить розыгрыш. А сейчас – кому придет в голову заниматься такими вещами? Милый мой Дневничок, сейчас я пойду к Анико, Маришка приготовила мне чемоданчик, и еще я возьму с собой клетку с канарейкой. Боюсь, если меня не будет дома, Манди затоскует и умрет, потому что сейчас все думают о чем-нибудь другом, и я поэтому очень беспокоюсь за свою птичку. Манди – такая прелесть, она меня узнает, когда я подхожу к клетке, и сразу принимается петь. К Анни меня проводит Маришка, она – арийка, с ней на улице я чувствую себя в безопасности. Эта Маришка – такая добрая: когда слышит, что у бабушки приступ, тут же бежит за мной и уводит к себе на кухню. В такие минуты я зажимаю себе уши ладонями, чтобы не слышать, как бабушка кричит. И еще я, пока сижу у Маришки, читаю ей вслух «Сыновья человека с каменным сердцем» Мора Йокаи, эта книга лежит у нее в комнате. Но чаще всего я просто плачу, очень мне жалко бабушку, хоть я и боюсь ее, когда у нее приступ. Тебя, Дневничок, я возьму с собой, будь спокоен, один ты не останешься, ты – мой самый-самый верный друг.
