После обеда аврал возобновился: одно неотложное дело сменялось другим, потом находилось третье — и так до ужина и даже после него. Наконец, дошли руки и до своей палатки, то есть Юриной, к которой пока приписали Карцева. Поднаторевшие за день, они установили ее минут за пятнадцать, еще час ушел на оборудование нар и прочего.
— На ночь придется ставить полога от комаров, — озабоченно заметил Юра: крепкотелый, громкоголосый, с повадками старослужащего. Он тоже был молодым специалистом, но в тайге с геологами крутился с шестнадцати лет и к тому же действительно успел побывать в армии и дослужиться до старшины.
Что ж, дело нехитрое: вырезали длинные прутья, понавтыкали их в изголовьи и изножьи нар и привязали к ним внатяг марлевые полога, заправив их низ под спальники, а верх пришпилив к палаточному срединному шву. Получилось подобие белых гробиков, в которые комары проникнуть вроде бы не могли — если в марле не обнаружится каких-нибудь дырок. Карцеву уже доводилось спать в таких пологах во время производственных практик, и он помнил ощущение полной отгороженности от мира и даже, пожалуй, уюта.
Бесцельно потоптавшись во внутрипалаточном пространстве, Юра зевнул, с хрустом выворачивая челюсть, но, в опровержение сего наглядного физиологического позыва, предложил:
— Что, сходим к костру да хапанем чайку перед сном?
— А если по случаю новоселья и моего вступления в ваши ряды хапануть водочки? Я с этой целью запасся литром…
— О-о! — оживился Юра. — Ты, я вижу, порядки знаешь! Тогда пошли к старперам — у них в шестиместке просторнее, да и стол наверняка стоит.
В шестиместке, освещенной керосиновой лампой, предпенсионного возраста геологи, Малевич и Ефимов, возлежали на нарах, млея от тепла легонько пыхтящей печки. Комаров внутри не было, зато отчетливо пахло «Дэтой».
— На печку капнули? — догадался Юра. — И тихо отходите ко сну? Ничего у вас не получится. Сейчас будем водку кушать, которой нас решил угостить новый член (на слове «член» Юра, ерничая, сделал недвусмысленное ударение) нашего коллектива.
И, повернувшись к Карцеву, скомандовал:
— Давай, Серега!
Сергей молча выставил на стол плоскую жестяную флягу, купленную им по случаю на Энской толкучке и не раз уже оказывавшуюся кстати.
При виде угощения Малевич, ярко выраженный еврей небольшого роста, но с литым обнаженным торсом, демонстративно поморщился, а высокий седоголовый босоногий Ефимов закряхтел, завозился, невнятно забормотал. Впрочем, оба все же изменили положение «лежа» на «сидя» и потеснились, освобождая место на нарах.
