Какое-то время по прочтении письма Карцев сидел, тупо уставясь в пространство. Если б можно было на него не отвечать… Да, он переписывался с женой, но, пожалуй, из вежливости, без надежды на воссоединение; он, скорее, надеялся, что она через время вновь выйдет замуж и переписка вовсе усохнет. И вдруг такие страсти, стоны…
Но постепенно душа его стала отмякать. Он вновь углубился в воспоминания о счастливых днях с Мариной, о ее былой безоглядной к нему доверчивости, о том, как он этой доверчивостью злоупотреблял и что из этого, в конце концов, получилось… «Что ж теперь, мне ее добивать? Оттолкнуть окончательно?»
Будь с ним рядом новоявленный Гнедич, он именно так бы и посоветовал, приведя массу убедительных доводов «contra». «И, вероятно, был бы прав», — вздохнул обреченно Сергей Андреевич. Но его сердце скорее предназначалось пчеловоду, а не геологу, и начало, начало таять — как воск… «К тому же с ней приедет Вовка! — радостно заулыбался он и все окончательно решил. — Прости-прощай, Юля».
Спустя десять дней Карцев стоял у выхода с летного поля М-ского аэропорта и в череде пассажиров только что прибывшего московского Ту-154 выискивал глазами Марину с Вовкой — но их все не было видно. Вдруг его тронули за рукав, он обернулся и едва узнал Марину в статной черноволосой даме в изящном черном платье и в черных же солнцезащитных очках.
— Тебя, видимо, ожидает здесь богатство, — сказал он, чуть смущаясь ее эффектности. — Я тебя не узнал… А где Вовка?
— В последний момент меня отговорили его брать. Да и он не настаивал, когда узнал, что тебя все лето дома не будет…
— Давно перекрасилась? — спросил Сергей как можно небрежнее по дороге к багажному отделению.
— Перед отъездом, в тон этому платью, но успела сто раз пожалеть…
— Да нет, — заверил угодник, — выглядишь ты потрясающе! К тому же черное стройнит… Или ты в самом деле сбросила килограммов пять?
— Тут и десять сбросишь, с такой жизнью… — промолвила в сердцах жена, но больше, против обыкновения, ничего не добавила.
Карцев тоже не горел желанием услышать подробности непутевого периода Марининой жизни и заговорил о насущном:
— В общем, я все уладил. Жить ты будешь все лето в моей комнате, а работать в плановом отделе экспедиции, нормировщицей. С работой просто повезло: только-только прежняя нормировщица ушла на пенсию… Самый неприятный момент — ежедневные поездки в город и обратно. Но летом автобус ходит полупустой и добирается всего за сорок минут. С развлечениями в Криволучье тоже не ахти, зато в бору рядом — и грибы и ягоды. А воздух какой… Сплошные фитонциды!
