— Что ж поделать… — вяловато отреагировала Марина. — Подышу вашими фитонцидами… Дышала же полынью да пылью в уральских степях…
Не нравился Карцеву ее настрой, ох, не нравился…
Против ожидания, комната, которую Карцев после ухода друзей несколько видоизменил, Марине понравилась.
— Здесь вполне уютно, — удивлялась она. — Штора просто шикарная! Очень удобный стеллаж: все под рукой и ничего не мешает. А вот и кресло… Как же, Карцев — и без кресла: такого быть не может! Впечатляет и тахта: ты что же, так и спал на ней один? Или к моему приезду ее организовал?
Муж только ухмыльнулся «в усы» и промолчал, выгружая на стол купленые по дороге продукты.
Через час они уже отобедали и теперь пили сваренный в джезве кофе, лениво переговариваясь и поглядывая искоса друг на друга. Карцев начал испытывать волнение, жар в груди и давление в чреслах, выхватывая взглядом хорошо ему знакомые, а все же по-новому восхитительные маленькие кисти рук, полные ровные плечи, дебелую шею, крупные чувственные губы, мерцающие серые глаза и, конечно же, предмет гордости Марины: совершенно очерченные крупные груди, пребывающие почти в постоянном, хоть и легком движении, живущие как бы сами по себе и тем магнетизирующие мужские взоры… Он разозлился на себя за неуместную похоть, потом стал злиться на Марину, адаптация которой казалась ему слишком быстрой, без тени раскаяния. От этой злобы «естество» распалилось еще больше, стало натурально рваться наружу и приходилось его маскировать рукой.
Но вот кофе был допит, чашки отставлены и в воздухе повисла томительная пауза… Муж вдруг поднялся с места и протянул руку жене, сидевшей в кресле. Та, недоумевая, подала в ответ, он выхватил ее вверх, в движении развернул к себе спиной и вмялся ладонями в спелые груди, а напряженным «естеством» — в межягодичную ложбинку.
— Не сейчас, — возразила Марина.
— Именно сейчас! — набычился Карцев, приподнял ее и вдвинул коленями в кресло.
— Пусти! — запаниковала жена.
— Так надо! — продолжал настаивать муж. — Распоряжаться потом будешь…
Марина, видно, нашла глубинный смысл в грубом поведении ранее угодливого мужа и смирилась с тем, что будет сейчас изнасилована. Сергей же Андреевич сноровисто совлек препятствующие одежки и, сжав коленями крутые бедра Марины, а ладонями — вожделенные груди, яростно внедрил прогонистого бойца в стыдливо теснящуюся вагину.
«Ах ты, сучка холеная! — забилась одна мысль в голове все более ярящегося рогоносца. — Я тебе покажу, как по кобелям шастать!» (позднее он немало смеялся, вспоминая этот нелепый рефрен).
