Дождавшись, когда за бывшим шефом закроется дверь, Кривонос с грозой на челе оборотился к Карцеву:
— Это что еще за самодеятельность? Какое право ты имеешь лезть в геотектонику, если непосредственно ею не занимаешься? Я тебе поручил разбираться с полезными ископаемыми — вот и разбирайся! Неужели непонятно, что обсуждать вопросы, находящиеся вне твоей компетенции, некорректно?
— Вот как! — тоже вскипел Карцев. — Значит, геолог, изучающий закономерности распространения различных руд, не должен интересоваться их привязкой к тектоническим структурам? Это что-то новое в учении о полезных ископаемых! А я-то, наивный, полагал — вместе с Билибиным, Магакъяном, а также Гарсоном и Митчелом, — что именно тектоническая позиция определяет локализацию большинства месторождений!
И видя явную растерянность начальника, добавил уже спокойнее.
— Вообще-то я сам хотел на-днях подойти к Вам с предложением о пересмотре сложившихся представлений по структуре нашей площади, то есть попытаться судить о ней с позиций новой глобальной тектоники…
— Новая тектоника! — опять разразился Аркадий Алексеевич. — Теперь всякий норовит о ней толковать! Но как дойдет до интерпретации конкретных геологических данных — такую галиматью несут, что уши вянут!
— Все же я прошу меня выслушать — у себя в кабинете — а потом решать, галиматья это или что-то достойное обсуждения…
Кривонос помедлил, досадливо играя лицом, но не решился отмахнуться от столь решительного вызова:
— Что ж, идем! — мотнул он головой и резко прошел в кабинет.
Глава вторая
Мартовские коты
Весна овладела М-ском стремительно. Еще недавно по городу мела поземка и по стылым улицам торопливо семенили громоздкие фигуры, упакованные в шубы и шапки. Но вот промелькнула декада и все переменилось: с развеселого неба льется теплый воздух, по панцырю асфальтовых улиц и тротуаров струится веселая же вода, а через нее скочут многочисленные легконогие нимфы в голубеньких, красненьких, желтеньких курточках, пальтишках и даже плащиках… Лепота-а! Впрочем, по-первости Карцев весну игнорировал. Его душа была целиком на Борисихинской площади: с думами о ней он засыпал и с ними же вставал. Даже в снах он видел себя на каком-нибудь обнажении горных пород: с молотком, пикетажкой, лупой или, напротив, с податливой бабенкой — но на обнажении. На работе же он походил на крота, упорно творящего подкопы под казенное здание.
Как он и предполагал, памятный разговор с начальником оказался безрезультатным, хотя и не напрасным. Аркадий Алексеевич счел его аргументы маловесомыми и решительно отказался пересматривать легенду, апробированную на всех официальных уровнях геологической макроструктуры СССР. И все же Карцев видел, что зерно сомнения пустило ростки в душе геолога Кривоноса. На его полке появились книги по геодинамике и в разговорах с Лещинским, нередко к ним заходившим, он позволял себе щегольнуть тем или иным термином из теории тектоники плит.
