— Ну-у, панове и паненки, как идет процесс познания Борисихинской площади? Много месторождений без меня наоткрывали?
Все заулыбались (Карцев — пока недоумевая), а старожилы обступили бывшего шефа:
— Да нет, Казимирыч! Они, видно, все попрятались, тебя дожидаются! А может, в Алжире вынырнули? Ты, говорят, там вовсю развернулся?
На голоса из своего кабинетика вышел и Кривонос, тотчас обменявшись с Лещинским крепким рукопожатием;
— Ты насовсем, Станислав Казимирыч? Или алжирцы без тебя своей Сахары уже не представляют?
— Не знаю, не спрашивал. Это мне свою будущую жизнь без Сахары трудно представить. Но придется: мой контракт в «Зарубежгеологии» давно просрочен. Так что вернусь опять в тайгу. Между прочим, о ней я там немало тосковал. Вот если бы в Сахару с ее интереснейшей геологией и шикарной обнаженностью — да наши тенистые леса с журчащими речками!
— Ага. И тогда через скорое время — прости-прощай, шикарная обнаженность!
— Это точно. Видимо, верно, что в жизни не может быть полного совершенства.
— Если ты это на предмет сочетания обнаженности и тенистости, то оно имеется в наших горах на юге.
— Да, но в Сахаре есть еще плюс: там почти ровно и везде можно проехать на джипе…
— Так чем ты там последнее время занимался?
— Составил им металлогеническую карту Западного Ахаггара в масштабе 1:500000.
— Ого, не хило! Чем же думаешь заняться здесь — после таких обобщений?
— Не знаю. Что начальство предложит.
— Так ты в верхних кабинетах еще не был?
— Нет, сразу поближе к народу, к вам то-есть…
— Тогда давай подробности своего экзотического вояжа…
Карцев слушал рассказы Лещинского с жадным любопытством, иногда решаясь на тот или иной вопрос. С не меньшим любопытством он разглядывал этого пятидесятилетнего удачливого геолога, под руководством которого в окрестностях Борисихинска было обнаружено крупное месторождение марганца и ряд перспективных проявлений железа, хромитов, никеля, меди и редких металлов. Он же стал основным автором легенды их региона и его геологических карт масштаба 1:200000, которые они теперь детализировали. Словом, его деятельность определила на долгие годы работу геологов последующих.
Он ему определенно нравился. Оживленный, энергичный, быстро схватывающий информацию и ее суть, мгновенно отыскивающий нечто аналогичное из своей практики, Станислав Казимирович был достоин своей почти легендарной славы. При этом он совершенно не чинился, не давил авторитетом и с каждым собеседником был максимально тактичен. На его фоне резковатый Аркадий Алексеевич казался чересчур прямолинейным, однозначным, даже моментами недотепистым. Вообще же при всей тактичности одного и природной резкости другого было заметно, что это разговаривают Учитель и Ученик. «Значит, теперь их стало двое, — нахмурился Сергей Андреевич. — И перестройка легенды, задуманная мной, вряд ли сможет состояться… А если за эти пять лет Лещинский сам созрел для перемен?»
