— Подумываю, — открыто улыбнулся Максим. — В качестве одного из дополнительных источников дохода.
— Так как свою семью кормить надо?
— В лице маменьки и сестры, — информировал Макс. Но тут появились половые с тем самым фаянсовым горшком и налили даме и Максу уху в тарелки. Лизанька уже пила свой консоме. Поглощая вкуснющую уху, Городецкий продолжил приглядываться к присланным случаем женщинам. Одеты они были с отменным чувством меры: в свежие платья светлых тонов (бледноголубое у дочери и лиловое у матери), но без лишних рюшек, лент и фестонов. Шляпки они сложили на пустующий стул, демонстрируя длинные шеи с высоко заколотыми на затылке темными волосами: нежную, изящную у Лизы и восхитительно полную у дамы. Писатель вспомнил метания Хлестакова от дочери к ее маменьке и ухмыльнулся: точно Гоголь сие явление подметил. Вдруг его мысли были перебиты той самой дамой:
— Вы надолго приехали в Москву, Максим Федорович?
— Как получится, сударыня. Если удастся найти место среди чиновников или журналистов, то да, а нет — вернусь в свою провинцию.
— И где это?
— В Городецкий уезд, на Волге.
— Городецкий из Городецкого уезда! Звучит по-княжески. А мы рязанские жительницы.
— В Рязани грибы с глазами, — не удержался от плагиата попаданец. — Их едят, они глядят.
— Как? Ха-ха-ха! Ты слышала, Лиза?
— Да. Смешно. — сказала совершенно без улыбки дева.
— «Решено, — возмутился Максим. — Буду ее игнорировать и превозносить мать». Тем временем на столе появились вторые блюда: гуляш по-венгерски у мужчины и жюльены из курицы у женщин.
— Позвольте еще вопрос, — прозвучал неугомонный голос. — Чем вы будете заняты после обеда?
— Пока ничем. Пойду прогуляюсь по Москве: я не был в ней очень давно.
— А что, если вы составите нам компанию? Мы возьмем извозчика и поедем на Пречистенку, к одному из моих родственников. Вы по дороге будете осматривать окрестности, а мы вам их пояснять. Заодно мы соблюдем приличия, передвигаясь в обществе мужчины.
— С которым вы практически незнакомы?
— Я привыкла доверять своему первому впечатлению о людях, и оно меня еще не подводило.
— Что ж, мне будет приятно кататься по столице в обществе прелестных женщин, — склонил голову Городецкий. — Но все же я должен знать, кому обязан такому счастью…
— Я — Елена Ивановна Иноземцева, урожденная княжна Мещерская, — с ноткой гордости сказала дама.
