— Здравствуй, Лиза. Ой! До чего же обширно это платье! — поразилась дама. — Но и красиво, что там говорить! Напоминает наряды времен Екатерины. Но почему оно совершенно бесцветное?
— Это нижняя рубашка, Олимпиада Модестовна, — опять зарумянилась Лиза. — Драпировать тканью я буду после.
— Ладно, я тогда пойду посмотрю, что там готовит Маланья нам на обед. А Максим Федорович тебе нужен?
— Я постоянно помогаю, — поспешил всунуться Макс. — Платье действительно обширное, а Елизавете Кузьминишне то булавка нужна, то ножницы. Она все колени наверно уже изодрала…
— Ну, помогай, помощник… И гранддама пошла на свою половину.
— Вы же просто глядите на меня, Максим, — с легкой укоризной сказала Лиза.
— Не только. Еще говорю ободряющие слова. А хотите, я буду рассказывать вам сказки или басни?
— И тем сбивать меня с мысли? Впрочем, расскажите сказку, только новую.
— Про конька-горбунка слышали?
— Нет. А кто автор?
— Ершов. В прошлом году напечатан, в «Библиотеке для чтения».
— Нет. Я только Пушкина читала. «Руслана и Людмилу». Очень красивая поэма…
— Тогда я вам почитаю (вчера купил на книжном развале), а вы продолжайте творить, слушая одним ухом. Тут Городецкий вспомнил аудиозапись сказки в исполнении Табакова и стал читать, подражая его интонациям:
— За горами, за лесами, за широкими морями
Не на небе, на земле жил старик в одном селе…
Когда Олимпиада Модестовна пришла звать работников на обед, она услышала под дверью финальную часть сказки:
— Царь царицу тут берет, в церковь божию ведет и с невестой молодою он обходит вкруг налою…
Тут она не выдержала, вошла в комнату и сказала:
— Так и знала, что вы, Максим Федорович, будете речами обольщать мою портниху! Сейчас идем все обедать, а потом извольте сидеть рядом со мной и спрягать французские глаголы!
Часам к шести Лиза наконец позвала Макса и барыню в комнату и продемонстрировала на себе произведение швейного искусства.
— Боженька ты мой, — говорила Олимпиада Модестовна в восхищении. — Оно же при каждом движении колышется и так завлекательно! Скажите Максим, вы же мужчина!
— Очень сексапильно, очень, — подтвердил Макс.
— Что, что? — встала в недоумении барыня. — Как вы сказали?
— Это американское слово, означающее, что такую девушку хочется сразу схватить в объятья и тащить на сеновал.
— Вы наглец и грубиян! Единственное, что вас извиняет — выражение неподдельного восхищения в глазах! Извинитесь перед Лизой немедленно!
— Виноват, — сказал Городецкий, вытянувшись и попытавшись щелкнуть пятками домашних туфель. — Буду исправляться, Елизавета Кузьминишна. Но теперь попытайтесь сесть… Лиза села на диван, но как-то боком и скукоженно.
