Глава десятая
Первый блин: красивый, но несъедобный
К воскресенью Городецкий приготовился: купил в достатке проволоки, а также портновский женский торс из папье-маше. Олимпиада Модестовна как правоверная христианка и общительная женщина отправилась в это утро на обедню, а Маланью оставила на хозяйстве, да для пригляда за «голубями». Лиза большой религиозностью не отличалась и, заглянув все же в церковь для приличия, явилась к 8 утра с корзиной, в которой была ткань для платья, а также ленты, тесемочки, завязочки и принадлежности для шитья.
— Начнем день с кофе, — безапелляционно заявил Максим. — Ты не против, Маланья?
— Знамо с кофею, батюшка, — ухмыльнулась баба, с которой у Городецкого уже сложились свойские отношения. — Сам варить будешь-то?
— Сам, сам.
Он достал стеклянную банку со спиртом, поболтал ее, покрутил фитиль, поджег его огнивом, поставил на банку железную решеточку и сверху джезву из бронзы с водой. Тотчас бросил зерна кофе в ручную мельницу, смолол их и засыпал в готовую закипеть воду. Довел до кипения пару раз и вуаля — кофе (ароматнейший, с большой пенкой!) готов. Усадив Лизу в излюбленное кресло Олимпиады Модестовны, налил ей в чашечку тончайшего фарфора чудную жидкость и спросил:
— Ликер, ма шери?
— Нет, нет, — затрясла головой девушка. — Просто с сахаром.
— Я хотел вдогон сливки с круассаном предложить… — замурлыкал бес.
— Н-ну, тогда да, — зарумянилась Лиза.
Оказавшись в его комнате, она всплеснула руками:
— Вы манекен даже купили? Очень хорошо: с ним у нас дело живо пойдет!
И оно пошло: Макс выгибал заранее рассчитанные и нарезанные проволочные полуовалы, а Лиза вязала на них широкие ленты по эскизу.
И через час ажурный изящный кринолин уже висел на манекене, легко покачиваясь.
— Боже, какая красота! — восхитилась Лиза. — Как точно вы все вымеряли и сделали! Я уже вижу, как чудесно будет сидеть на нем платье! Вы кудесник, Максим!
— Тьфу, тьфу, тьфу! — произнес Макс, вычурно «плюя» через левое плечо. — Вот когда я это платье на вас увижу, тогда и будем либо радоваться, либо плакать. Вы не забыли, что сначала на каркас надо смастерить нижнюю рубашку?
— Все я помню, не волнуйтесь. Сейчас буду его обшивать…
Часа через три в квартиру вошла довольно тяжеловесная хозяйка и сразу стукнула в дверь к постояльцу:
— Могу я к вам войти, Максим Федорович?
— Милости просим, Олимпиада Модестовна, — отозвался Городецкий.
