— Вы меня в полное смущение ввергли, Максим, — нервически заговорила дама. — Я надеялась, что мы будем с вами жить в полном согласии, по законам людским и божьим, а вы, получается, либерал?
— Я пришел к выводу, Олимпиада Модестовна, — утрированно важно начал Макс, — что мою личность невозможно втиснуть в рамки одного понятия. По происхождению я дворянин и, уверяю вас, горжусь этим. По предприимчивости похож на купца: везде ищу выгоду и, представьте, нахожу — к вящей пользе моего окружения. Вы в этом еще убедитесь. По миросозерцанию я оптимист: считаю, что жизнь прекрасна и удивительна, а в ее несуразностях пусть копаются больные люди, то есть пессимисты. Лучшими созданиями на земле я считаю женщин, в них есть то, чего мне так не хватает: милота, доброта, красота, умение создать уют в самом крохотном гнездышке и еще многие, многие прелестные качества. А впрочем, на них я могу, если вы не против, сосредоточиться…
— Ну-ка, ну-ка, — с легким хохотком поощрила дама.
— Во-первых глаза. Разве у мужчин бывают такие большие глаза, как, например, у вас? Но они же не просто большие, а выразительные! Вот только что вы были готовы метать громы и молнии, сейчас уже смотрите с вниманием, а через минуту, возможно, одарите ласковостью?
Во-вторых, волосы. Это же чудо природы! Длинные, густые, шелковистые, манящие к себе мужские пальцы, чтобы погладить или напротив, зарыться в их густоту и потянуть на себя, оживляя инстинкт покорности, присущий женщине. Никогда, никогда я не видел ни одной лысой дамы, в то время как плешивых мужиков — пруд пруди! А губы?
— Хватит, Максим, — рассмеялась Олимпиада Модестовна. — То, что вы поклонник женщин, я поняла при первой встрече. И опыт мне говорит, что если вы либерал и даже атеист, то из неопасной категории. Резать аристократок в случае революции вы не будете и другим не дадите.
— Ни в коем случае! — истово подтвердил Макс.
— Тогда продолжим наше соседство и общение. Пора вам рассказать, в какой журнал или газету вы все-таки устроились?
К 10 вечера Городецкий вновь был в квартире Надеждина.
— Вот крестословица, — сказал он и выложил на стол свою таблицу (аккуратно перечерченную с утра).
— Хм, — буркнул Белинский. — Вот ради такой этажерки люди будут покупать газету?
— Не ворчи, Виса, — пожал ему плечо Николай Иванович. — Давай разгадывать слова.
— Ну, давай. Первое по горизонтали: «Парнокопытное животное». Их полно в мире, парнокопытных!
— Здесь всего 4 буквы…
