— Сия стальная проволока должна оказаться дороже серебряной, а то и золотой, — пафосно произнес Макс. — Ей я намерен завязывать денежные петли вокруг талий московских дам и вокруг шей их мужей.
— Где же пояснение?
— Его пока не будет. По поговорке: лучше раз увидеть, чем десять раз услышать.
— Eh bien, et dezirata! (Ну и дьяволенок!) — засмеялась дама.
— Вы уже начали преподавать мне французский? — заулыбался и Макс.
— Quelque chose comme ca, — произнесла хозяйка и добавила: — Что-то вроде того.
— Вот что я забыл купить! — стукнул себя по лбу Городецкий. — Франкорусский словарь!
— Он где-то валяется у меня на антресолях, — махнула рукой Олимпиада Модестовна. — Если найду, то презентую. А теперь предлагаю составить мне кампанию у кофейника. Вы поди черный пьете, да еще с ликером?
— Что подадут, то и пью, — пожал плечом Макс. — Правда, зеленый чай не люблю.
— Разве есть зеленый чай? — удивилась хозяйка. — Он же черный, иногда красный…
— Чай изначально весь зеленый. Черным он становится после тепловой обработки почти в 100 градусов по Цельсию. Зеленый считается более полезным, и азиаты предпочитают его: татары, башкиры, калмыки… Ну и китайцы тоже. Черный зато более вкусный и бодрящий, потому что в нем есть кофеин — то же вещество, что и в кофе, хотя поменьше.
— Святая Богородица, я ничего об этом не знала! Где же вы пили зеленый чай?
— В Нижнем, у одного татарского мурзы. Я обучал его сына русской грамматике, правда, недолго…
— Почему недолго?
— Мурза выяснил, что я атеист и прогнал.
— Ты атеист? Энциклопедистов что ли начитался? Ты же по-французски не понимаешь?
— Полно уже русских переводов и Вольтера, и Руссо и Дидро… Мудрые, по-моему, были люди.
— Мудрые да дураки. Расшатали религиозные и королевские устои Франции и ввергли ее и всю Европу в 25-летнюю свару! Еле-еле усмирили этих горлопанов.
— Не вполне, — возразил Городецкий. — Пять лет назад французы снова свергли Бурбонов. А Луи Филипп Орлеанский объявил себя королем-гражданином.
— Ну и дождется, что его тоже свергнут. Народ в узде держать надо, в покорности. Для того попы и нужны, чтобы втолковывать ему: власть благородным людям дана от бога. Недаром наш Николай Павлович провозгласил девиз России: православие, самодержавие и народность. И его власть в Европе крепче всех.
— Так-то оно так, так-то оно конечно, — подпустил малость юродства Макс, — только отчего же оттуда к нам разнообразные промышленные товары везут, а мы им одно и то же: лес, лен, зерно и кожи? А дело, вероятно, в том, что тамошние горожане куда образованнее наших и потому многое придумать и произвести могут. Образованного же человека религией в подчинении удержать трудно: по себе, бесприютному горемыке, знаю…
