Он тщательно продумал репертуар и последовательность номеров, осмотрел сцену театра и ее освещение, приставил командовать осветителями бездельного Андрея Модестовича и проконсультировался с директором театра по поводу того, что цензоры считают здесь неприличным. Затем познакомился с гримерами и попросил их гротескно раскрасить себе лицо. Он вышел от них удовлетворенный, но и Варя и Полина ужаснулись новому облику мэтра: — Зачем Вам понадобились эти шрамы? Просто Квазимодо какой-то!
— Будем считать, что я снял маску, — усмехнулся Лазарев.
Наконец театр наполнился очень респектабельной публикой. Дмитрий дал знак оркестрантам, и в зал медленно полилась мелодия вальса «Ласкового зверя». Под эту тихую музыку он вышел к рампе и начал свои речи:
— Прекрасные дамы и уважаемые господа! Я тот самый «мсье Персонн», основатель Петербургского театра «варьете». Мои артисты немногочисленны, к тому же не имеют богатых оперных голосов и потому наш стиль пения — доверительный, мы апеллируем к вашей душе. В нашем репертуаре есть романсы, народные песни и озорные куплеты, которые мы будем в сегодняшнем концерте чередовать. Некоторые наряды моих артисток можно счесть вызывающими — но таков стиль варьете, мы предлагаем зрителям необычные номера, с так называемой «изюминкой». Вам предстоит осознать, приносит ли этот стиль удовлетворение вашим глазам, ушам и всему существу. Итак, вот звезды моего варьете: позитивная героиня Варенька, роковая женщина Полина, многоплановый тенор Алексей и струнная группа под управлением Бориса Шишкина. На аккордеоне и фортепьяно играет тот же Шишкин. Я пою при случае слабым баритоном, имею в руках гитару и бразды правления. Обычно я выступаю в маске и меня много раз просили ее снять. Теперь я стою перед вами без нее. Как видите, мне есть что скрывать… Ну, а первым номером нашей программы будет, конечно, песнь о Москве!
Он выдвинулся на ту точку сцены, из которой звук в зале получался самым сильным (с подсказкой директора театра) и запел: — Москва златоглавая…
Ему дружно похлопали — романс этот еще не был известен и лег на душу москвичей.
— Теперь ответная песнь, о Петербурге. Только не о современном нам, а об уже ушедшем, где жили Карамзин, Жуковский, Пушкин, Грибоедов и многие другие прекрасные поэты…
Дмитрий Николаевич кивнул, скрипки заиграли шедевр Корнелюка, а на звучное место встал Алексей и начал:
— Ночь и тишина, данные навек
Дождь, а может быть падает снег
