.
— Не было карты России?[157] — спросил министр.
— В числе присланных ко мне бумаг ее нет.
— Да! я и забыл, — прибавил Балашов. — Я ее представил государю. Слава Богу, — сказал он, — кажется, сомнения государя на мой счет исчезли. Жаль, очень жаль, что из Киева получено с контрактов[158] письмо на имя Сперанского, которое его сильно компрометирует.
Я: Бедного Сперанского теснят со всех сторон. Наконец, вся эта шутка государю надоест, и его, как Хитрово, отправят. Любопытно было бы узнать: догадывается ли Сперанский, что за спиной его делается?
Балашов: Не думаю; все что-нибудь да проскользнуло бы, но он хорош с Кочубеем[159] и Мордвиновым[160]. Они его поддержат.
Я: Неужели он на них надеется? В роковую минуту все откажутся.
Балашов: Как вы решаетесь судить о людях, стоящих на столь возвышенных постах? В них, верно, более возвышения, нежели в людях, стоящих на средних или низках ступенях службы.
Я догадался, хотя и поздно, что Балашов завел весь этот разговор, чтобы меня как-нибудь кольнуть, и отвечал:
— Виноват, ваше превосходительство! Правда, трудно нашему брату судить о людях, стоящих так высоко.
Балашов, обрадовавшись, сказал:
— Тут нужно знать все обстоятельства подробно, быть в связи с людьми, которые на высоте, быть в доверии у государя, а не быть подчинену частному лицу.
Я промолчал и откланялся.
Возвратясь домой, я крайне на себя досадовал, увидя, что выхожу совершенно из своего характера; прежде не скрывал ничего, говорил всегда правду, как она мне казалась и как ее чувствовал. Теперь притворялся, соглашался с безрассудством. Это меня до такой степени беспокоило, что я решился проситься в отставку.
На другой день, в шесть часов пополудни, я призван был к государю.
XI
— С тех пор, как мы не видались, — сказал император, — сколько происшествий! Кто мог бы подумать, что русский Хитрово мог сделаться прислужником Коленкура? Хорош и Воейков! Как выпустить из рук карту с означением маршрута армии в Вильну.
— Я, государь, этой карты не видал.
— Она у меня, — сказал государь.
— Не выкрадена ли эта карта у Воейкова? — отвечал я.
— Нет! Она прислана к Магницкому, который ее передал Хитрово. Спасибо Балашову, который перехватил.
— Государь! Я Воейкова не знаю; но удивляюсь, как на это решиться.
— Странно, что не только Воейков, но и сам военный министр утверждают, что на посланной к Магницкому карте никаких знаков карандашом не было; следовательно, Хитрово чертил сам. Но все, Воейков виноват.
