В довершение этого Гуффенс признался, что, когда он протянул на мачте руку к Корнелио, он хотел его сбросить в море, чтобы избавиться совсем от свидетеля совершенного им преступления.
Через несколько минут Гуффенс умер.
Корнелио же долгое время пролежал в горячке, затем оправился и подтвердил все слова Гуффенса.
Горилла, по всей вероятности, была выпущена Гуффенсом же и после своего освобождения взобралась на одну из мачт и скрывалась там за парусами.
Страшный крик Корнелио взбесил, вероятно, гориллу, сильно обозленную качкой, и она в диком порыве бросилась на попавшегося ей на глаза Гуффенса.
Долго еще помнили мы это страшное происшествие, которое капитан подробно записал в путевом журнале судна.
Рассказ из жизни даяков острова Борнео Морица Эрстера
I. У костра старшины
Затерявшийся в глуши девственного леса Борнео малайский поселок — «кампонг» собирался уже предаться ночному покою. У хижин, где на крошечных дымных кострах женщины стряпали скудный ужин для своих мужей, не видно было уже ребятишек, да и во многих местах костры погасли, люди разошлись, и только тощие собаки вертелись, по временам поднимая отчаянную возню из-за полуобглоданной кости.
Оживленнее других мест была площадка перед самой большой хижиной поселка — перед домом «муфетара», то-есть вождя, или старшины поселка, высокого, тучного, слепого на один глаз Мустафы. У костра сидели, покуривая глиняные трубки и попивая сладковатую рисовую водку, несколько человек, представлявших, так сказать, аристократию кампонга: это были воины, прославившиеся в свое время, в молодости, в кровавых схватках с врагами.
Теперь среди туземцев стала нарождаться новая группа охотников, специализировавшихся на добыче продуктов роскошной тропической природы — звериных шкур, птиц с ярким, сказочно красивым оперением, странных насекомых. У этих людей, выручавших при сношениях с европейцами сравнительно большие для даяков деньги, завелось современное оружие — предмет общей зависти, кое-какая утварь, появились окованные железом и медью пестрые сундуки, эмалированная посуда, предметы роскоши. Мало-по-малу такие люди приобрели вес и значение, влияние на дела, получили некоторое подобие власти над своими соплеменниками. Прежнее значение жрецов таинственного культа «Великого леса» и отчасти значение вождей словно по наследству перешло к ним.
И в этот душный и туманный вечер рядом с муфетаром Мустафою, лениво покуривавшим свою последнюю трубку перед огоньком костра, и лучшими воинами кампонга сидело двое таких «джемадаров» — рябой от оспы Талиб и тонкий, гибкий, как змея, Магури. Медленно прихлебывая «саки» — рисовую водку, они так же медленно, словно нехотя, перекидывались словами, говоря о своих деревенских делах.
