В октябре дом был готов. Это был двухэтажный розовый особняк с широкими террасами, стоявший посреди сада, где, казалось, не спилили ни одного дерева и где опытный садовник проложил извилистые дорожки, обсадив их розами.
Ближе к зиме стала поступать мебель. Она прибывала в огромных ящиках, которым дивился весь город. Никто не посмел бы сказать, что деньги Зоммера нашли себе плохое применение. Оставалось только узнать, что представляет собой Эгон Таубер в качестве врача. Наконец он повесил на воротах черную табличку с золотыми буквами и стал ждать пациентов. На третий день, после того как была повешена табличка, оповестившая всех об открытии кабинета, на прием явилась молодая дама, жена главного прокурора. Она когда-то дружила с Минной и теперь горела любопытством узнать, не составила ли та лучшую партию, чем она сама.
Тауберы пока еще не устроили ни одного званого вечера, и весь городок сгорал от любопытства. Болезнь госпожи прокурорши не мог определить никто, даже врачи из Клужа.
Внимательно осмотрев ее, доктор Таубер поставил диагноз и тут же назначил лечение, так что на второй день госпожа прокурорша говорила всем, что чувствует себя значительно лучше и господин Таубер совершенно исключительный врач.
И началось паломничество.
Поначалу городские богачи приходили к нему точь-в-точь как жена прокурора, из чистого любопытства, желая поглядеть на удивительное медицинское оборудование, строгую роскошь розового особняка, на парк с елями и каменными скамьями, потом обращаться к доктору Тауберу стало признаком особого шика — брал он дорого, и позволить себе лечиться у него мог далеко не каждый.
Но Эгон Таубер и в самом деле был хорошим врачом. Он успешно вылечил одного, другого, третьего, и все это были болезни, с которыми другие врачи в городе не могли справиться. Слава его росла, и та быстрота, с какой он завоевал себе популярность, не могла даже присниться скромному врачу, берущему умеренную плату.
Вскоре он уже оперировал в городской больнице своих частных пациентов. Рука у него была легкая и, как принято говорить, счастливая, успешные операции следовали одна за другой.
Зоммер был доволен, и старый Таубер немного распрямил свою согбенную заботами и годами спину. Он был смущен и напуган, когда его сын по самые локти запустил руки в приданое невесты, боялся, что на семью Таубер падет позор, если Эгон окажется плохим врачом, боялся злых языков, которые толковали, что Эгон пускает на ветер деньги, которые столько лет копил Зоммер. В семье Таубер никто не транжирил так широко и напоказ чужих денег, пусть даже полученных как приданое. И старик Таубер молчал, затаив в сердце страх, и опускал глаза, встречая знакомых. Теперь он мог поднять голову и с гордостью посмотреть в глаза людям.
