Маришка и Берта вбежали в каморку, их каблуки затопали по каменным плитам. Ибике прошла с чаном мимо Ленци. Тыльной стороной руки она вытерла залитое слезами лицо, размазав по нему грязь. «Ибике, любимая моя! Больше мы с тобой не встретимся, не увидимся больше!»
В столовой теперь пили кофе и коньяк.
— Сыграем в карты! — предложил Бароти.
— Лучше потанцуем! — сказала Иолан и, откинув голову, полной грудью вдохнула ароматы сада, проникавшие через открытую дверь.
Музыканты, услышав это, быстро спустились с террасы во двор и заиграли стремительный вальс.
— Берта, вынеси несколько подсвечников на террасу, мы будем танцевать! — приказала хозяйка.
Обе девушки побежали с подсвечниками и поставили их на подоконники на террасе. Пал Эрдейи поднялся и низко склонил голову перед Эржебет. Девушка почувствовала, что краснеет, она была уверена, что Пал пригласит на первый танец хозяйку дома. Впрочем, ее должен был бы пригласить первый танцор, а им считался полковник Бодроки. Выйдя на широкую террасу, взволнованная, с бьющимся сердцем, Эржебет подхватила одной рукой длинную, широкую юбку, другую положила на плечо Палу.
Весь налившийся кровью, Бодроки тяжело поднялся со стула и, звякнув шпорами, склонился перед Иолан.
Две пары закружились на широкой террасе, на которой можно было бы устроить настоящий бал. Эржебет танцевала легко, с той скромной грацией, которая без музыки, просто в движениях и походке, была почти незаметна.
— Хозяйка дома очень красива, не правда ли, Пал? Вы тоже такого мнения? — прошептала она прерывистым голосом, желая сказать что-то злое или хотя бы ироническое, что-то такое, что обязательно вызвало бы ответ, который успокоил бы ее или разбил ее сердце.
Эрдейи сжал ее талию своей горячей рукой.
— Первая расцветшая весной веточка мне кажется прекраснее, чем самая пышная роза в разгаре лета!
Эржебет больше ничего не сказала. Она подчинилась Палу, волнам вальса, музыке и звучанию голоса, произнесшего «первая расцветшая весной веточка». Может быть, все ее страдания за столом были необоснованны, ведь, если хозяйка дома говорит все время, ее нужно слушать, если она ослепительна, ею восхищаются.
Потом она танцевала с Шофолви; Пал пригласил Иолан, и они полетели, поплыли, закружились в вихре, который не касался земли, они слились в единое целое, превратились в язык пламени, которое, как говорят, пляшет над зарытыми кладами. Эржебет так и застыла на месте, глядя на них. Музыканты резко оборвали вальс и заиграли чардаш. Шофолви поклонился ей и повел ее к балюстраде, чтобы оттуда наблюдать за Иолан и Палом, которые, не останавливаясь, подхватили зажигательный ритм чардаша. И действительно, было такое впечатление, что из-за них на террасе нету места: то они словно летели, то покачивались на волнах музыки.
