В поле зрения нашей семьи оказался и другой пример безбедного существования и в тот голодный год тоже. По непонятной мне тогда причине это стало почему-то моральной проблемой моей бабушки. Во всяком случае, я слышала, как она обещала Борису Николаевичу поговорить со священником и молиться за них. Наш сосед Борис Николаевич, или Борюсик, как его громко капризно звала через стенку жена Клавдия Степановна, был нам хорошо знаком, так как любил петь с бабушкой и постоянно прибегал к нам с другого конца дома со своим непредсказуемым примусом (его понимала лучше всех моя мама) или с какими-то секретными разговорами, сначала к маме и тете Гале, а позже и к возвратившемуся с фронта папе. Я только слышала в сердцах сказанные нашим соседом слова: «Но не хочу я купаться в масле!» или: «Но не могу я все время жить на вулкане!» или: «Господи, да как же разрушить их тандем?» Один раз я даже заметила явно красные глаза встревоженного Бориса Николаевича. На мои вопросы об этом мама говорила, что у него проблемы с женой, но это не должно меня интересовать. Жена его никогда к нам не приходила, в отличие не только от мужа, но и от собственной сестры, общительной и очень упитанной для этого времени Полины Степановны, живущей неподалеку и приехавшей вместе с ними и со своей семьей из Черновцов. Она постоянно туда ездила и говорила, что «за мануфактурой», потому что была, как тогда говорили, «модисткой» женской одежды. Помню, мы с Колей терялись в догадках по поводу секретов Бориса Николаевича, который даже в голодовку категорически не хочет быть «сыром в масле». Уже взрослую, меня на этот счет просветила тетя Галя: «Да ты что, до сих пор не поняла? А как же те женщины, которые часто разыскивали Клавдию? Она ведь была гинекологом и занималась частной практикой! Полина еще ей этих пациенток регулярно поставляла… Мужья обеих были в ужасе, да где им, подкаблучникам, было обуздать корысть сестричек? Одна – махровая спекулянтка, другая продавала свои строго запрещенные тогда операции, и, говорят, по бешеным ценам! Но потом ведь обе эти семьи распались… Мужья не выдержали…»
Да, предприимчивый народ выживал по-своему, порой ходя по лезвию ножа. Сейчас понимаю, как жаль было нашей бабушке Бориса Николаевича, не просто славного человека, а, как оказалось, еще и выросшего в семье униатского священника и искренне страдающего за грехи своей жены! Советское общество, несмотря на громкую казенно-атеистическую риторику, было более консервативным, патриархальным и, может быть, даже викторианским, чем ныне, и глас народа однозначно осуждал тогда подпольные детоубийства.
