К сожалению, у меня не хватает слов, памяти да и необходимого поля моего детского взора, чтобы хотя бы приблизительно обрисовать эту завершающую ночь полтавской военной жизни.
Когда я вспоминаю бурную тогдашнюю радость, ликование и слезы обитателей нашего двора, почему-то инстинктивно сбившихся в какую-то детскую кучу-малу, то мне представляется, что вот оно, исконно русское соборное восприятие такого чудесного слова «победа» как «того, что следует после, за бедой», то есть понятием тоже соборным (а не индивидуальным, как «горе» – понятие изначально личного вкусового ощущения). Знаю, что авторитетные ученые считают такое происхождение слова «победа» этимологией народной, то есть ложной, но лично во мне по этому поводу бунтует если не разум, то душа. Ведь в своем раннем детстве я видела воочию, какой неоспоримой всеобщностью и могучей надеждой на лучезарное будущее обладало одно-единственное слово «победа» для всех, кто его тогда услышал.
Так неужели эта этимология народная может считаться неистинной?
Возрождение Полтавского строительного института в бывшем Дворце Кочубея и еще совсем недавно немецком штабе началось почти сразу после освобождения от оккупации. Вскоре бабушка поняла, что для нас это соседство может стать выходом из острой жилищной проблемы. Ведь двумя бомбежками наш дом был сильно разрушен и срочно требовал капитального ремонта, на который денег, конечно, не было. И вот бабушка заключила со строительным институтом юридический договор: для расселения его работников она отдает ему в собственность половину дома, а за это институт обязуется сразу же перекрыть крышу и осуществлять капитальный и текущие ремонты.
Для нас, детей, все это обернулось самыми противоречивыми чувствами в связи с начавшимся после победы «переселением народов», которое совпало с постепенной демобилизацией армии и другими ощутимыми переменами. Уехали наши киевлянки, причем все мы трудно расставались с ними, особенно с веселой тетей Женей Васильевой, возвратившейся в свой родной кукольный театр и до конца дней поддерживавшей с моей мамой связь.
На Западную Украину, куда-то сначала в Турку, потом в Дрогобыч или Жидачов, была по долгу службы послана моя тетя Ира, которая после долгих сомнений не смогла оставить Галочку и все-таки решилась забрать ее с собой, еще не понимая всех опасностей, ожидавших ее, руководителя отряда землеустроителей, в бандеровских местах3. Почти сразу после победы засобиралась в Ленинград тетя Галя, и они с Сережей, которому вскоре пошел пятый год, фактически сидели на чемоданах, ожидая вызова.
