– Господа офицеры, прошу немного тишины! По-моему, я выразился достаточно ясно, и если у вас нет иных возражений, завтра в десять часов жду вас с детальным планом действий на неделю. А теперь, надеюсь, вы присоединитесь ко мне, чтобы выпить за здоровье нашего императора…
Поднявшись со стула, который тотчас же был унесен Алексеем, он обвел взглядом тех, кто был на войне рядом с ним пять долгих лет. Он видел, что некоторые колеблются, оглядываются по сторонам, ищут в глазах товарищей ответы на свои вопросы, а потом медленно встают и поднимают в конце концов бокалы, у кого наполненные наполовину, а у кого и совсем пустые, словно сосуды со своей верой.
– Налейте полковнику Гудериану, майору Степано́вичу, врачу, капитану Карелю… Мне кажется, их бокалы пусты… – громко сказал Ипсиланти Алексею.
Кто знает, кто из них первым предаст его и бросится грабить запасы съестного в обозе? А кто останется верен и не прикоснется к ворованному? Нужно было предвидеть их реакцию и направить самых слабых в тайгу, а самых сильных удержать при себе, чтобы дать им иную смерть. Поэтому он должен разделить свой полк.
Но решимость князя была поколеблена непредвиденным событием. Следующей ночью тигр, ворвавшись в полковую «конюшню» – эскадрон св. Георгия, задрал и покалечил многих лошадей. Был ранен и Фетонт, белый конь князя. Добить его пришлось самому Ипсиланти; разбуженный посреди ночи шумом и криками, он, бросившись на место происшествия, увидел своего коня истекающего кровью. В лагере творилось что-то неописуемое. Казалось, тигр привел с собой из тайги тысячу маленьких бесов, разбудивших в солдатах, для которых вот уже два года ствол ружья служил лишь подпоркой во время передышек, жажду крови и убийства. Они разделились по взводам, по командам и прочесывали тайгу. Многие говорили, что видели тигра и даже преследовали его несколько мгновений. Кто-то с содроганием вспоминал два желтых горящих глаза, вспыхивающих, как угли, все дальше и дальше в зарослях, но никому так и не удалось настигнуть его. Раненые кони ржали, и казалось, это плачут и кричат люди. Солдаты утирали слезы, глядя на муки верных животных, которым ничем нельзя было помочь. Зверь растерзал троих и искалечил по меньшей мере с десяток лошадей, и никто не понимал, по какой причине.
Среди солдат первого батальона был один то ли нанаец, то ли бурят, такой неразговорчивый, что никогда и голоса его толком никто не слышал. Многие офицеры, считая его немым, отправляли на самую черную работу. Та к он и тянул свою солдатскую лямку при кухонных котлах. В ту ночь он, одним из первых бросившись к раненым лошадям, понял, что произошло. Мешая русские слова с какими-то своими, азиатскими, он бросился объяснять, что это дело «амбы» – по всей видимости, так назывался тигр на его тарабарском языке – и что он знает, как найти «амбу» в лесу и как поймать ее, если найдет себе помощников. Он родился в маленьком племени, в стойбище на берегу озера, большого-большого, как море, он тайгу знает, хорошо знает, как ходить, как зверя забивать, как силки ставить. Нельзя бояться, не надо бояться, повторял маленький вдруг преобразившийся таежный охотник, он знает, как «заходить тайга», как «выходить тайга», пусть проверяют, он покажет, как «жить тайга».
