Спускаясь в сад, царская семья наткнулась на охрану, готовую сопровождать их повсюду. Николай предложил Аликс руку, сзади шли великие княжны, потом доктор, Трупп, фрейлина Демидова[20]. Эта часовая прогулка прошла в молчании, лишь несколько раз прерванном перешептыванием девушек. Туда и обратно, туда и обратно, сначала по аллее, где росло унылое гранатовое дерево, на котором зрели заранее негодные плоды, потом по тропинке между кустов сирени до скамеек. Трое солдат без ремней и в рубахах навыпуск смотрели на них из окон первого этажа и курили. Аликс, бесстрастная, словно статуя, села на скамейку и подозвала дочерей. «Ваше величество, вам было бы полезнее погулять», – сказал Боткин. Все снова встали и двинулись по привычному кругу, сопровождаемые конвоем. Потом Николай поднялся на второй этаж, чтобы вынести на прогулку сына. Алексей не мог ходить уже несколько месяцев из-за падения с санок еще в Тобольске, которое снова обострило болезнь.
– Зачем мы идем туда, папа? Они такие злые, эти солдаты! Давай побудем наверху! – начал упрашивать мальчик, когда увидел отца.
– Тебе нельзя оставаться в закрытом помещении целый день. Разве ты не хочешь выйти?
– Куда выйти, папа? – мальчик смотрел прямо в глаза отца, когда тот подхватил его на руки. Он смотрел на красивое лицо, казавшееся ожившим изображением с марок, которые он наклеивал на открытки гессенским кузинам, чтобы они увидели и Петербург, и его отца вместе, или же с рублей, на которых отец был еще и в короне. Он так и не понял как следует, для чего они нужны, эти рубли, тем более в семье никто их при себе не имел.
И теперь, в Ипатьевском доме, денег у них тоже не было, равно как и в Зимнем дворце. Однажды в поместье Ловиса они вместе с отцом и его кузеном кайзером Вильгельмом пошли ловить рыбу. Алеше было непривычно подолгу стоять без движения на одном месте и ждать эту рыбу, которая все не ловилась и не ловилась.
– Тебя тоже печатают на рублях, как и папу? – спросил он Вильгельма, вызвав у того улыбку.
– Конечно, Алеша, только мы в Германии называем их не рублями.
– А как?
– Марки.
– Покажи мне их!
– Извини, но я никогда не ношу их с собой. Давай попросим у моего секретаря.
Князь Гогенлоу вручил кайзеру кошелек, но мальчик, пораженный ответом дяди, еще не успев взглянуть на немецкие рубли, сказал очень серьезно:
– Значит, ты тоже бедный, мы все бедные.
– Да, Алеша, в один прекрасный день, когда твое изображение появится на денежных знаках твоей страны, ты тоже станешь очень бедным, а теперь оставь дядю Вильгельма в покое и дай ему порыбачить, – с улыбкой вмешался Николай.
