— В котором часу вы встаете?
Она нахмурила брови и принялась теребить косичку, видимо соображая, что ей ответить.
— Ну, когда вы встаете, на улице еще темно?
— Да.
— И вы сразу же ведете козу на луг? Так?
— Так.
— И немного гуляете по лугу?
— Нет.
— А почему?
Она вытерла губы ладошкой и что-то пробормотала, отвернув голову в сторону.
— Что-что?
— Я боюсь.
В двенадцать лет он, когда шел в школу, тоже боялся. Темнота, моросящий дождик, узкие улицы, на которых стоят бесконечные мусорные баки… Ему всегда казалось, что за ним кто-то идет. А если бы тогда ему пришлось отводить козу на луг?.. Он смотрел на маленькое личико, на котором читались страх и сомнение, и ему вдруг показалось, что он видит маленького Равинеля, о котором ему никто никогда не рассказывал, о котором он не любил думать, но который всегда был с ним как молчаливый свидетель. Вот если бы он увидел, как что-то плавает в воде?..
Невозможно узнать. Это их тайна, тайна двоих детей.
— А на лугу никого не было?
— Нет… Кажется, нет.
— А в сарае?.. Вы никого не видели?
— Нет.
Он выудил из кармана десятифранковую монету, вложил ее в ладошку девочке.
— Это вам.
— Он все равно отберет.
— Не отберет. Вы же найдете местечко, где ее спрятать.
Она задумчиво покачала головой, зажала монету в руке, но в глазах ее все равно было сомнение.
— Я еще зайду к вам, — пообещал Равинель.
Уходить следовало с добрыми словами, оставив приятное впечатление, чтобы девочка не вспомнила о его расспросах, о козе, о сарае. Равинель вышел и столкнулся лицом к лицу с почтальоном маленьким тщедушным человечком, который нес свою сумку, выпятив живот, как беременная женщина.
— Здравствуйте, месье… Вы хотели меня видеть? — спросил почтальон. — Наверное, по поводу письма, что пришло пневматической почтой?
— Нет. Я… Видите ли, я жду заказное письмо. А о каком письме вы говорите?
Почтальон смотрел на него из-под сломанного пополам козырька своей форменной фуражки.
— Ну как же. Я звонил, но мне никто не открыл. Тогда я сунул его в почтовый ящик. Вашей половины что, нет дома?
— Она в Париже.
Ничто не обязывало его отвечать на этот вопрос, но теперь он чувствовал себя зависимым буквально от всех. Ему нужно жить в ладу со всеми.
— Ну, тогда привет! — сказал почтальон, входя в дом и захлопывая за собой дверь.
Письмо? Ну не от фирмы «Бланш и Лэюеде» по крайней мере. Ведь он буквально несколько часов назад был там. Может быть, от Жермена? Тоже мало вероятно. А вдруг письмо адресовано Мирей?
