А вот и темная, кажущаяся бездонной Сена. Первые дома Ангьена. Равинель живет неподалеку от озера, в конце небольшого тупика. Он поворачивает, выжимает сцепление, выключает зажигание. Машина продолжает ехать по инерции, совершенно бесшумно. Равинель останавливается на маленьком пятачке, которым заканчивается улочка. Выходит из машины. Руки у него так одеревенели, что он с трудом удерживает ключ. Наконец он распахивает ворота, загоняет машину и сразу же закрывает их. Справа, в тени, — дом, слева гараж, более похожий на блокгауз. В конце аллеи, идущей вниз и окаймленной деревьями, виднеется сарай.
Люсьена вдруг пошатнулась и вынуждена была схватиться за ручку двери машины. Видно, у нее затекли ноги: она начала разминать их, сначала одну, потом другую. Лицо у нее хмурое, замкнутое, как в худшие их дни. Равинель уже открыл заднюю дверцу пикапа.
— Помоги-ка мне!
Сверток цел и невредим. Лишь один край брезента слегка соскользнул, обнажив сморщившуюся от воды туфлю. Равинель тянет сверток на себя. Люсьена берется с другой стороны.
— Ну что, пошли?
Он кивает головой. Друг за другом, полусогнувшись, они спускаются по аллее, вдоль которой посажены подстриженные грушевые деревья, образующие нечто вроде живой изгороди. Сарай служит одновременно и прачечной. Небольшой ручеек медленно течет мимо наклонных мостков. Потом он расширяется, образует маленький водопад и после поворота теряется в озере.
— Фонарь!
Люсьена снова начинает командовать. Они положили сверток на мостки. Равинель светит электрическим фонарем, а Люсьена начинает разворачивать брезент. Тело поворачивается как бы само по себе. Одежда Мирей вся помялась и потеряла форму, а на ее лице под растрепанными и уже высохшими волосами застыла гримаса. Теперь достаточно одного толчка. Тело скользит по доске и падает в воду, подняв небольшую волну, докатившуюся до противоположного берега. Еще немного. Люсьена толкает тело ногой, и оно погружается в воду целиком. Она ощупью собирает брезент: Равинель уже погасил фонарь. Ей приходится тащить брезент к машине. Двадцать минут шестого.
— У меня времени в обрез, — шепчет она.
Они входят в дом, вешают на вешалку в коридоре пальто и шляпку Мирей, кладут ее сумочку на стол в столовой.
— Быстрее! — резко говорит Люсьена, лицо которой приобрело наконец свой обычный цвет. — Скорый до Нанта отходит в шесть ноль четыре. Я не должна на него опоздать.
Они опять садятся в пикап, и только теперь Равинель осознает, что он — вдовец.
