Слушай, как ты с такой чувствительность, с таким темпераментом и такой отзывчивостью на ласку в девственницах засиделось, а? Чудо. Не иначе как специально для Кости подарок.
И пора эти подарком воспользоваться.
Заминка с презервативом сегодня была особенно досадной — просто смертельно хотелось заменить пальцы чем-то более существенным. И вот, наконец-то… И все так же узко. Сладко узко.
Костя рыкнул от удовольствия. С Аней он превращается в животное — то рычит, то урчит. Анюта же под ним притихла.
— Больно? — запоздало спросил он шепотом.
— Нет, — так же шепотом ответила она. Провела ступней по его бедру. — Приятно. Очень. Костя, скажи…
— Что? — разговаривать вообще-то не хотелось, но пока еще получается.
— А это всегда будет… так?
— Как?
— Прекрасно.
Костя даже приподнялся повыше, чтобы заглянуть в глаза. И в самом деле прекрасно — когда у женщины под тобой такой затуманенный от пережитого наслаждения взгляд. Впору гордиться собой, если бы не эгоистичные потребности собственного тела. Но кое на что осмысленное Константин еще способен.
— Мы будем прилагать к этому все возможные усилия, — потерся своим носом о ее, памятуя, что ей нравится этот жест. — Правда же?
— Правда, — улыбнулась Аня. И тут же без предупреждения вломила: — А с другими так же… будет?
Мужчину в состоянии крайнего возбуждения трудно отвлечь на что-то иное. Но Анечке удалось. Костя уставился на нее ошарашено.
— Ой, — она даже рот зажала. — Я не то… Я не…
— Не самый подходящий момент, чтобы говорить о каких-то других, — то, что урчало в груди, теперь вдруг зарычало, и грозно.
— Прости, пожалуйста! — она привычным движением погладила его по затылку. — Прости, я не подумала и…
Прелестно. То она его утешает, то извиняется. И все это в постели, нагишом, под ним и когда он в ней. Давно вы не удивлялись в постели, Константин Семенович. Накопилось за вами. И вот — получите. Все сразу и в одной девушке.
— Ко-о-ость… — теперь она потерлась своим носом о его. — Не сердись, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. Я просто еще не вполне… и… Ну пожалуйста…
И прижалась совсем плотно, выгнувшись, и притянула — щекой к щеке. Извиняться Анечка умеет так, что он и забыл тут же, что за повод был. Дурацкий повод, так-то. И разговор этот дурацкий, и надо его заканчивать. Поэтому, пресекая остальные извинения, рот ей Костя заткнул, и бедрами двинул. А про себя решил, что никаких других не будет. В ближайшую пару месяцев точно. Ишь чего удумала.
