В контору он приходил редко, в большинстве случаев со спорными, конфликтными вопросами. Семкин не осмеливался больше его останавливать. Владимир прошел прямо во вторую комнату, но Хазарова там не оказалось. Видно, начальник совсем перестал бывать в своей канцелярии.
Платон Петрович ходил по карповскому участку. Он «поддавал жару» Егорову; за что — в ливне сердитых слов Владимир не смог разобрать. Увидев Карпова, Хазаров сверкнул на него глазами, но брань оборвал.
— Обратите внимание, прораб (с недавних пор «молодой специалист» был обращен в «прораба»), у вашего Егорова многие рабочие нормы не выполняют.
Хазаров был возмущен, как обычно, всей душой. Растерянный Егоров стоял молча, не в силах противостоять натиску начальства.
— Платон Петрович, — Карпов пошел за начальником, — хочу с вами посоветоваться.
— Идемте в контору, — настороженно покосился Хазаров. — Там мне легче с вами разговаривать. Ха-ха, стены помогают!..
В конторе начальник грузно опустился на свое место за столом, устало потирая ладонями лоб. Владимир сел напротив.
— Что же, прораб… переворот задумали?
— Задумал, Платон Петрович.
Хазаров не поднимал глаз от стола.
— Слышал, слышал. Слухами земля полнится. Значит, скоростные поточные методы?
— Пора, Платон Петрович. На передовых стройках уже…
— Осмелюсь заметить: слишком наивно смотрите на серьезные вещи.
Хазаров выглядел спокойнее, чем обычно. Это вселяло надежду в Карпова. Может быть, он не разгадал, не разглядел Хазарова как следует? Это же такой человек, которому один раз покажи чертежи дома — он по памяти возведет все здание.
— Что же вы обо мне думаете, Карпов? — Не ожидая ответа, продолжал: — Вы считаете: Хазаров так себе… суховатый хозяйственник, по уши увязший в повседневные дрязги, разменявшийся на копейки, не видящий дальше своего носа… Так? — Он повысил голос, но ответить снова не дал. — Вы думаете, мне Степной менее дорог, чем вам? Забываетесь, прораб. У Хазарова сердце в груди бьется, может быть, громче, чем у вас, когда он смотрит, как подымается дом… Новый дом!
Карпов молчал. Да он и не смог бы говорить, потому что Хазаров, продолжая речь, набирал темп и входил в азарт. То усмешка, то обида проступали в его словах. Он коснулся прошлого, своей жизни, которая была почти целиком отдана строительству. Он выкладывал перед молодым инженером свое богатство, а оно велико — без малого тридцатилетний опыт работы.
— Так что же, после этого Хазарова можно называть зажимщиком, рутинером и еще бог знает кем?.. Благодарю вас. Подобные разговоры до меня доходили. Вы и представить себе, Карпов, не можете, как это обидно.
