— Куда? — всякий раз спрашивала она.
— Куда-нибудь, чтобы не скучать.
— Я не скучаю.
Она выращивала цветы, шила, вышивала, иногда ради моего удовольствия заставляла себя прокатиться на велосипеде. Поскольку телефона у нас еще не установили — в ответ на мои просьбы протянуть линию вот уже несколько месяцев я получал только обещания, — я сам привозил из Бовуара продукты: мясо, бакалейные товары, овощи. Когда Элиана уставала, помогать ей по хозяйству приходила старуха, жившая напротив нас в полуразвалившейся хибарке. Ей было семьдесят лет, и все звали ее матушка Капитан. Может, это и настоящая ее фамилия. Друзей у нас не было. Я так редко бывал дома! Перезнакомился-то я, разумеется, со всеми. Завязывал беседу с любым здешним жителем. В моей профессии без этого нельзя. Но сблизиться ни с кем не сблизился. И это мне тоже нелегко объяснить. Я не из тех, кого называют замкнутым человеком. Напротив, я скорее общителен. Но разговоры, даже самые что ни на есть дружеские, очень быстро меня утомляют. Они скользят по поверхности вещей. Здесь сама природа час за часом, месяц за месяцем учит всему, что надлежит знать. Ветер и свет, земля и небо ведут меж собой нескончаемый диалог. Как говорит матушка Капитан: «Я не одна, со мной дождик». Я той же породы, что и она. Я слушаю, как проходит жизнь. Именно поэтому на лице у меня постоянно тень озабоченности, что так часто вводит людей в заблуждение.
— Что-то не заладилось сегодня, господин Рошель?
— Да нет, что вы, все в порядке.
За спиной у меня, я знаю, переговаривались: «Больно много на себя взвалил… Не сдюжит… И так-то здоровье не ахти!..» Я знал об этом и знал, что они ошибаются. Во всяком случае, я считал, что они ошибаются. А теперь засомневался. Не лучше ли и в самом деле быть как они, руководствоваться всегда здравым смыслом и не проникать за фасад видимого!
Но вернусь к Элиане. По нашему обоюдному молчаливому соглашению, мы никогда не говорили о моей работе. Никогда ни на что не жаловалась и Элиана. Когда я, измотанный, возвращался домой, то тут же переодевался и приходил в то крыло дома, где она меня ждала. Я целовал ее. Она легонько касалась пальцами моей щеки в знак того, что она со мной, что она по-прежнему моя союзница, и уводила меня в столовую. Стол всегда был накрыт как на праздник, кушанья — отменны. Правда, рыбы почти никогда не бывало — Элиана не умела ее готовить. Зато я воздавал должное мясным блюдам, приправленным дюжиной различных соусов по рецептам ее родных мест. После сытного ужина я подремывал, она смотрела телевизор.
