Я шутил, но сердце у меня было не на месте. Ведь мог бы и я, несмотря на свой внутренний разор, испытывать радостное возбуждение, что всегда сопутствует отправлению в дальние края. Но я был подавлен, угнетен, мрачен — как животное, смутно ощущающее беду. Я поднялся на второй этаж, закрыл там окна и ставни. Потом закрыл их на первом. И обжег себе губы кофе.
— Пей с ложечки, — посоветовала Мириам, — с ложечки не горячо.
— Мириам, неужели ты не понимаешь, что мы торопимся?!
— Прекрати морочить мне голову своим Гуа, ясно? Я вчера через него переезжала и прекрасно знаю, что это такое. Послушать тебя, так эта несчастная дамба — настоящая западня. Франсуа, голубчик, просто с ума сойти, до чего ты любишь все преувеличивать!
Я молча допил свою чашку и молча ждал, пока она проверит, перекрыты ли газ и вода. Она напудрилась и наконец-таки выключила электричество. Мириам нашла меня в темноте, прижалась ко мне и поцеловала.
— Ты просто как лед, — шепнула она. — Что случилось?
Я повел ее к выходу, но забыл, что она должна еще запереть входную дверь. Чтобы убедить себя, что я нисколько не волнуюсь, я набил табаком трубку. Разумеется, у нас еще есть небольшой запас времени! Но море уже поднимается. К назначенному времени мы не успеваем. Хотя пока еще в безопасности. Мириам наконец закончила возиться.
— Чего ты ждешь? — спросила она. — Выводи машины, чтобы я смогла запереть ворота.
Свою старушку я пристроил у обочины, а «дофину» поставил посреди шоссе. Попробовал включить фары, послушал мотор на холостом ходу. Обороты нормальные. Бак еще вчера залит доверху. В общем, все в порядке. Почему же сердце мне сдавило словно железным обручем? Я уступил место за рулем Мириам, а сам, посасывая трубку, уселся рядом, но вполоборота, чтобы наблюдать, как будет вести себя багаж. Мириам медленно тронулась с места, мотор натужно взревел.
— Ты перебудишь всю округу, — сказал я.
— Плевать!
Мы поехали. Моя старушка осталась стоять под деревьями — несчастная, брошенная. Дом, Элиану я покинул довольно бодро. Но тут мужество мне отказало. Бросить еще и свою старушку вот так, словно какой-то хлам!.. Я чуть не заплакал. Вдруг салон заполнил ритм тамтама, взревела труба: Мириам включила радио. Под завывания духовых и дробь барабанов мимо плыл ласковый ночной пейзаж — низенькие домики ферм, старая мельница, купы тамариска. Мириам вела машину свободно, откинув голову назад и выстукивая пальцами правой руки. Она была счастлива: увозила с собой своего пленника. Мы проехали Ла-Гериньер. На дороге к Барбатру появился легкий туман, он неподвижно стоял над придорожными канавами. Мириам не заметила развилки, где указатель показывает дорогу на Гуа.
