Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс. | страница 78
X
Я выехал в вечерний отлив — утренний я пропустил, потому что Малле приехал слишком поздно. Он был в полнейшем недоумении. Анализы ничего не показали — во всяком случае, той дозы яда, которую он рассчитывал увидеть. Тогда он стал настаивать на рентгене. Я уже ни на что не надеялся, но договорился с коллегой из Нанта. Я исчерпал все способы защиты. И был без средств и без сил. Воздействовать нужно на Мириам, и партию следует выигрывать в Нуармутье. Элиану я оставил в довольно плачевном состоянии и, переправляясь через Гуа, не знал, что буду делать и что говорить. Я устал до изнеможения, и, клянусь, если бы моя смерть могла принести пользу, я остановился бы и дожидался прилива. Но я должен продолжать битву. Битву! Разве не отступал я постоянно перед Мириам? То, что простодушно или малодушно я называл битвой, разве не было моим стремлением остаться с Элианой? Но когда, отступая, я окажусь припертым к стене, разве я не пойду в наступление на Мириам? Вот тогда мы посмотрим. Пока мне хватает ехать в машине, чтобы чувствовать, что я действую. Что же касается будущего, то я постараюсь распорядиться им как можно лучше в зависимости от обстоятельств. Я понимал, что моя программа смехотворна. Но примите во внимание, морально я был совершенно раздавлен. И потом, я совсем не стараюсь оправдать себя — наоборот, хочу показать, что моя усталость и страх сыграли свою пагубную роль в развитии событий.
Подъехав к вилле, я увидел возвращающуюся из города с хлебом Ронгу. Она догнала меня, и я пожал ей руку в знак нашего союзничества, несмотря на смерть Ньетэ. Я счел необходимым извиниться:
— Все произошло за моей спиной, Ронга, даю вам слово. Госпожа Хеллер взяла яд у меня в машине.
— Я знаю, — ответила она.
Горе Ронги было так велико, что в одну секунду лицо ее стало мокрым от слез.
— Ну-ну, Ронга! Я понимаю ваше горе, я и сам был к ней очень привязан…
— Я хотела увезти ее с собой, когда буду уезжать, — проговорила она. — Она была для меня не домашним животным, а другом. Конечно, это невозможно, но когда я думаю, что она останется лежать здесь и никто не будет ухаживать за ее могилой…
Ронга вытерла глаза тонким батистовым платочком. Ее внутреннее достоинство, ее воспитанность поразили меня.
— Но вы же не уезжаете прямо сейчас?
— Через неделю. Разве вы не в курсе? Госпожа Хеллер меня отправляет. Я должна сделать генеральную уборку, пока она будет в Париже, а затем я уеду…
— Она едет в Париж?