Я был так потрясен, что довольно долго пробыл в саду, стараясь прийти в себя и как-то укрепиться. Я решил противостоять Мириам и всеми средствами помешать таинственному отравлению Элианы. Я не знал, каким образом действует Мириам, какие силы она призывает себе на помощь, но было ясно, что со вчерашнего дня они потеряли свою действенность. Может быть, я нашел средство бороться с ними, оставаясь все время подле Элианы, проверяя ее еду и питье. Я удвою внимание. Приняв решение, я вернулся в комнату. Я сам умыл Элиану, пропылесосил комнату, затем занялся своим завтраком. Из осторожности я открыл баночку сардин и баночку бобов с мясом. Мне хотелось превратить свой дом в больничную палату, продезинфицировать стены, пол, мебель, воздух. Вы улыбаетесь, и, конечно, справедливо. Но моя ли вина, если вредоносное влияние Мириам представлялось мне в виде микробов, и избавить нас от них, как я думал, могла только чистота? Если бы я мог изобрести средство очистить самого себя от нечистого семени любви, которое теперь убивало нас обоих, я сделал бы это с радостью. Чистоту я черпал в своей стерильной студенческой юности, и мне казалось, что она послужит защитой Элианы от Мириам. Я решил вылить овощной суп, в котором могла завестись какая-нибудь гадость, и сварил для Элианы яйцо всмятку. Яйцо я выбирал крайне тщательно, вытер его и опустил в кипяток. Потом я открыл новую бутылку «Виши» и новый пакет с сухариками. С остатками я расправился сам. Элиана поела с аппетитом. Я вымыл посуду кипятком и устроился в спальне с книгой. Включил на малую громкость радио, чтобы Элиана могла, не утомляясь, слушать веселую музыку. День тянулся мирно, однообразно, меланхолично. Элиана спала. Я продремал часов до пяти. В пять — снова чай и сухарики для Элианы. Чтобы доставить ей удовольствие, я тоже выпил с ней чаю. У нее прибавилось сил, разрумянились щеки.
— Трудно тебе приходится, — прошептала она.
— Ничуть. Я люблю заботиться о тебе.
— Когда я болею…
— И когда здорова, только тогда это куда сложнее. Вот увидишь, я займусь будкой для Тома, я давно о ней думаю. Работа мне сейчас позволяет, и я буду проводить с тобой больше времени.
Она улыбнулась — одними губами, глаза остались серьезными.
— Спасибо, Франсуа. Мне очень нужно чувствовать, что ты рядом. Мне что-то нехорошо, понимаешь?
— Что за мысли, Элиана?
— Мне кажется, я не поправлюсь.
Я ласково побранил ее, поцеловал в глаза, чтобы она не плакала, и она снова уснула, а я стал заниматься ужином. Проголодался я не слишком и поэтому ел тоже, что и Элиана: лапшу с вареньем. Стемнело. Я прошелся по саду, выкурил трубку. Мириам тоже, должно быть, собирается выйти: это ее час. А может, она, напротив, улеглась в кровать и готовится погрузиться в сон, который позволяет ей пренебрегать расстояниями и быть одновременно и там, и здесь? Том, выскочив из кухни, вертелся вокруг меня. Бегал туда-сюда за жуками и не выказывал ни малейшего беспокойства. Я простился с ним и отправился в дом. И тут же услышал надсадный кашель Элианы, а потом шлепанье босых ног — она спешила в ванную, ее снова рвало.
