— К счастью, — пробормотал я, — она не может двигаться.
— Да, — подтвердила Ронга, — доктор ей запретил.
— Держите у себя ключ от прачечной и сами кормите Ньетэ так, как я вам скажу. Я все беру на себя. Согласны вы слушаться меня, а не ее?
— Согласна… И прошу прощения за свои слова, господин Рошель… Когда вы пришли сюда, я решила, что вы сдались… она такая властная…
Я был весьма удивлен тем, как свободно изъясняется Ронга. Я считал ее почти рабыней, пригодной лишь для ведения хозяйства, мытья посуды, покупок. Мириам всегда говорила с ней грубо и с раздражением. Но теперь я открыл в ее некрасивом лице и ум, и достоинство. Я чуть было не протянул ей руку, чтобы скрепить наш договор, но побоялся показаться сентиментальным слабаком. Чтобы скрыть смущение, я нацарапал на страничке блокнота несколько рецептов и протянул ей.
— Значит, договорились? Мы с вами не встречались. Ни слова госпоже Хеллер. Кстати, вы были рядом, когда Ньетэ ее укусила?
— Да.
— И как же это случилось?
— Она хотела научить Ньетэ стоять перед ней на задних лапах. Ньетэ не понимала, хозяйка рассердилась и ударила ее, тогда Ньетэ взяла ее за щиколотку и чуть-чуть сжала зубы — просто чтобы остеречь.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ньетэ гордая, она не терпит такого обращения.
Теперь мне стало понятно странное раздражение Мириам.
— Но для чего госпожа Хеллер подвергает себя опасности? Ведь она знакома с реакцией диких животных?
— Она скучает. А когда скучает, то способна на все!
— А что было потом? Она лежала все эти дни?
— Да, и вчера целый день тоже.
— Вы не оставляли ее?
— Ни на секунду. Она звонила мне без конца, ей надо было на ком-то срывать свои нервы.
— А кроме нервозности, что было еще?
— До четырех часов все было как обычно…
— А после четырех?
— Уснула… в общем-то…
— Что «в общему? Расскажите, Ронга! Мне важны все детали… с медицинской точки зрения…
— Она спала. Но это был необычный сон…
— Перед этим она приняла снотворное?
— Наоборот, она потребовала у меня очень крепкого кофе и выпила несколько чашек подряд. Потом заснула и была очень бледная, вся напряженная и говорила во сне.
— И что же она говорила?
— Не знаю. Говорила на диалекте а-луи. Я не понимаю этого диалекта.
— А как она говорила — отдельными словами, как обычно говорят во сне, или целыми фразами?
— Фразами… Но я не могу вам объяснить, как…
— Вы не пытались ее разбудить?
Лицо у Ронги стало испуганным.
— Нет… Нельзя… Когда душа странствует, тело трогать нельзя. И такое не позволяется!
